Мой дед Лев Троцкий и его семья
Шрифт:
По книге «Л.Д. Троцкий. Архив в 9 томах». Т. 2 «Телеграммы, 1928 г.» (редактор-составитель Ю.Г. Фельштинский)
В этом томе, наряду с массой разного рода корреспонденций, помещено много телеграмм от родных, друзей и соратников. Время – январь – май 1928 года. Все спрашивают о здоровье ссыльных, друзья и соратники поздравляют с Днем Красной армии и с 1 мая. Сережа и Аня сообщают о высылке вещей и лекарств. Сережа спрашивает, какие русские журналы выписать. Лева телеграфирует Ане: «Мечтаю о встрече» и просит выслать хинин. Аня телеграфирует, что забронировала место в поезде и для няни (видимо, хотела взять с собой сына – двухлетнего Леву-Люлика, но после получения отпуска
Сообщение Ани о выезде Сергея 27 апреля к родителям. Сообщение Ани о ее незаконном увольнении с работы: отпуск сорван. С 12 мая восстановлена, отпуск с 25 мая на полтора месяца без сохранения содержания. 21 мая – несколько телеграмм, в которых говорится о безнадежном состоянии Нины.
По книге Л. Троцкого «Письма из ссылки», 1928
Документы взяты Ю. Фельштинским из архива Троцкого, хранящегося в библиотеке Гарвардского университета. Это даже не письма, а какие-то трактаты о русской революции, где чаще всего встречается слово «термидор».
Это рассуждения о грядущих революциях в Китае и в Индии, а также полемика с различными товарищами. Из интернетовского варианта этой книги я попыталась выбрать редкие сведения о его (и моих) близких.
В Алма-Ате перебои с хлебом и мукой, нет лекарств от свирепствующей там малярии, которой заболела Наталья, а потом и сам ЛД. Везде и всюду очереди. На лето они переехали в горы, где климат лучше, чем в городе. ЛД с Натальей и Левой, а потом и с приехавшим на летние каникулы Сергеем ездят на рыбалку и охоту, ночуют в казахских юртах и привозят оттуда вшей, но рыбалка и охота обычно удачные: поймали 7 пудов рыбы, подстрелили 14 уток. Как я поняла, охота и рыбная ловля – не только развлечение и спорт, но и необходимый приварок к их скудному рациону.
«…Мы ждали Сережу из Москвы в начале апреля, он задержался из-за экзаменов и выехал только 28 апреля, но сегодня, 8 мая, его еще нет. Лева выехал его разыскивать. Сергей оставил собаку [Алу] в Москве на квартире невестки [жены брата Ани], которая пишет отчаянные письма, не зная, что делать с собакой…»
«…Младший сын живет здесь около месяца, сегодня ждем также и невестку, которая собирается провести здесь свой отпуск. Из Москвы очень тяжелые вести о здоровье дочери [Нины]. Скоротечная чахотка, помочь невозможно, у нее двое малюток» [75] .
«Из больницы дочь написала мне 20 марта письмо о том, что она хочет «ликвидировать» свою болезнь, чтобы вернуться к работе. Температура у нее была 38°. Если бы я получил это письмо своевременно, я бы телеграфировал ей и друзьям, чтобы она не покидала больницы… но ее письмо получил только 3 июня [76] , оно было в пути 73 дня» [77] .
«Старшая дочь Зина, ей 27 лет, тоже «температурит» вот уже 2–3 года, я очень хочу заполучить ее сюда, но сейчас она ухаживает за сестрой. Обе дочери, конечно, исключены из партии и сняты с работы, хотя старшая заведовала раньше в Крыму партшколой. Младший сын живет с нами свыше месяца, невестка (жена старшего сына) прибыла из Москвы свыше недели тому назад, так что семья наша очень возросла».
Все это в письме ЛД, датированном 2 июня 1928 года
Поскольку Сережа приехал на летние каникулы, а Аня в отпуск, можно предположить, что 9 июня (день смерти Нины) они были еще в Алма-Ате.
После июня я не нашла больше в письмах ЛД никаких сведений о родных. Мелькнуло, правда, сообщение, что новая охотничья собака по кличке Форд своенравна, и ЛД с грустью поминает Алу, которая
Из книги Л.Д. Троцкого «Моя жизнь»
[1928]
9 июня умерла в Москве дочь моя и горячая единомышленница Нина. Ей было 26 лет. Муж ее был арестован незадолго до моей высылки. Она продолжала оппозиционную работу, пока не слегла. У нее открылась скоротечная чахотка и унесла ее в несколько недель. Письмо ее ко мне из больницы шло 73 дня и пришло уже после ее смерти [78] .
Из книги Н. Седовой и В. Сержа «Жизнь и смерть Льва Троцкого»
Нина, младшая дочь ЛД от первой жены, умерла от туберкулеза в Москве [79] . Она написала нам, что ее состояние стало критическим, но ОГПУ хранило ее письмо 75 дней, чтобы дать время молодой 26-ти летней женщине умереть до того, как ее отец мог просить разрешение увидеть ее в последний раз. Нина оставила двоих детей. Ее муж, Ман Невельсон, был в ссылке или тюрьме, где показал необычайную смелость: его бесстрашное открытое письмо Сталину передавалось из рук в руки… Никто ничего не слышал после этого о нем.
Раковский прислал мне 16 июня телеграмму: «Вчера получил твое письмо о тяжелой болезни Нины. Телеграфировал Александре Георгиевне (жена Раковского) в Москву. Сегодня из газет узнал, что Нина окончила свой короткий жизненный и революционный путь. Целиком с тобой, дорогой друг, очень тяжело, что непреодолимое расстояние разделяет нас. Обнимаю много раз и крепко. Христиан».
Через две недели прибыло письмо Раковского: «Дорогой друг, мне страшно больно за Ниночку, за тебя, за всех вас. Ты давно несешь тяжелый крест революционера-марксиста, но теперь впервые испытываешь беспредельное горе отца. От всей души с тобой, скорблю, что так далеко от тебя…
Тебе, наверно, рассказывал Сережа, каким абсурдным мерам подвергнуты были твои друзья после того, как так нелепо поступили с тобой в Москве. Я явился на квартиру полчаса спустя после твоего отъезда. В гостиной группа товарищей, больше женщин, среди них Муралов [80] . «Кто здесь гражданин Раковский?» – услышал я голос.
«Это я, что вам угодно?» – «Следуйте за мной!» Меня отводят через коридор в маленькую комнату. Перед дверью комнаты мне было велено поднять «руки вверх». После ощупывания моих карманов меня арестовали. Освободили в пять часов. Муралова, которого подвергли той же процедуре после меня, задержали до поздней ночи…»
Я писал Раковскому 14 июля:
«…Мы ждали сюда в течение июля приезда Зинушки (старшей дочери). Но, увы, от этого пришлось отказаться. Гетье потребовал категорически, чтобы она немедленно поместилась в санаторий для туберкулезных. Процесс у нее уже давно, а уход за Нинушкой в течение тех трех месяцев, когда Нинушка была врачами приговорена к смерти, сильно надломил ее здоровье…»Из письма Л.Д. в ЦК ВКП(б) и Президиум исполкома коминтерна (опубликовано в книге «Моя жизнь»)
«Два ближайших сотрудника моих со времени гражданской войны, тт. Сермукс и Познанский, решившиеся добровольно сопровождать меня в место ссылки, были немедленно по приезде арестованы, заточены с уголовными в подвал, затем высланы в отдаленные углы севера. От безнадежно заболевшей дочери, которую вы исключили из партии и удалили с работы, письмо ко мне шло из московской больницы 73 дня, так что ответ мой уже не застал ее в живых [81] . Письмо о тяжком заболевании второй дочери, также исключенной вами из партии и удаленной с работы, было месяц тому назад доставлено мне из Москвы на 43-й день. Телеграфные запросы о здоровье чаще всего не доходят по назначению. В таком же и еще худшем положении находятся тысячи безукоризненных большевиков-ленинцев, заслуги которых перед Октябрьской революцией и международным пролетариатом неизменно превосходят заслуги тех, которые их заточили или сослали».