Мой дедушка был вишней
Шрифт:
Дедушка шмыгнул носом, сел и заиграл на аккордеоне. Мама подпевала, бросала блины и пускалась в пляс. Так мы потратили уйму времени, но зато я действительно повеселился. В тот раз мама разрешила мне делать все что угодно.
Когда мы закончили делать тесто, мама напекла блинов, я хорошенько посыпал их сахаром, а потом мы сели за стол. Дедушка спустился в погреб за бутылкой сладкого вина и во что бы то ни стало хотел налить мне капельку.
— Но, папа, он еще ребенок!
— Глупости, в его возрасте ты постоянно пила вино! Он твой
Так мы ели, пили и играли, пока мама не посмотрела на часы и не сказала:
— Папа, уже восемь. Мы должны ехать.
— О, да! — сказал дедушка, опять посерьезнев. Он пошел в другую комнату, а вернулся уже без аккордеона, носа и цилиндра.
— Это был прекрасный день, — сказал он. — Я почти что вернулся в старые добрые времена. Хотя на самом деле…
— Папа, я уже тебе говорила, что ты не должен жить тут один, тебе плохо, ты вбиваешь себе в голову черт знает что…
— И куда я должен ехать? — спросил дедушка. — Может, к тебе домой?
— Да! Поехали к нам! — начал умолять я.
Дедушка Оттавиано улыбнулся и погладил меня по голове.
— Знаешь, что происходит со старыми деревьями, когда их пересаживают? Они умирают. Скажи это своей матери.
— Упрямый как осел! — обругала его мама и, фыркнув, вышла.
По дороге я заснул, а на следующее утро проснулся в своей постели. Бабушка Антониэтта рассказала, что я вернулся домой «скорее мертвый, чем живой» и испачканный «самым ужасным образом».
— Кто знает, что вы натворили у дедушки Оттавиано! — сказала она.
Чтобы разозлить ее, я не стал ничего ей рассказывать. Только пошел взглянуть на костюм Супермена, который валялся на полу у кровати. Он был весь в муке, масле и вине.
Мама его выстирала, но пятна от вина остались, и я не мог его больше носить. Тогда я расстроился, а теперь не променяю его даже на две модели «феррари» и «тойоты» — мою нынешнюю мечту. Потому что этот костюм — мое последнее счастливое воспоминание о дедушке.
Почти сразу после карнавала я заболел и двадцать дней не ходил в школу. В первые дни у меня была высокая температура, ужасно болело горло, а когда я кашлял, папа говорил, что я звучу как расстроенная труба. Доктор сказал, это тяжелая форма бронхита, и велел прикладывать к голове лед, чтобы сбить температуру. Бабушка Антониэтта и дедушка Луиджи каждый день навещали меня и говорили маме:
— Конечно же, ребенок заболел в «том» доме, он такой холодный!
Мама, слыша это, теряла терпение и однажды сказала бабушке с дедушкой, что там я чувствовал себя отлично и что они только зря тратят силы, повторяя одно и то же. Бабушка с дедушкой очень обиделись и ушли, а мама с облегчением вздохнула и сказала: «Слава богу». Потом она пошла звонить дедушке Оттавиано.
В эти дни мама все
— Не волнуйся, папа, тебе нельзя волноваться!
Я думал, что дедушка беспокоится из-за меня, и решил, что раз уж он так сильно волнуется, значит, я по-настоящему серьезно болен. Однажды я даже заплакал, потому что вспомнил, что бабушка Линда после болезни умерла, и сказал маме, что умирать не хочу.
— Что ты такое говоришь, дедушка волнуется не из-за тебя! Для него болезней не существует — представь себе. И потом, это не болезнь, а пустяки. Это он болен: история с экспроприацией не дает ему покоя, он просто стал другим человеком!
— А что такое экспроприация?
— Муниципалитет хочет забрать у него часть земли, потому что они решили продлить дорогу и сделать шоссе.
— Но почему дедушка не помешает им?
— Потому что он не может. Мы с папой ходили в муниципалитет говорить с мэром и членом городской управы, но ничего сделать нельзя. Мы должны обратиться к адвокату, — вздохнула мама.
— Это и есть заноза в сердце?
— Да, и если мы ее вовремя не вытащим, не знаю, что будет дальше. Там, один, с этой навязчивой идеей… если бы только была жива бабушка!
Той ночью мне снилась бабушка Теодолинда. Она была одета в белый врачебный халат и держала на руках Альфонсину. Бабушка была очень веселой, улыбалась и говорила дедушке, что вынет занозу из его сердца. Он неподвижно лежал на кровати в одних трусах — в них он был, когда мы ходили на речку. Дедушка тоже улыбался и просил бабушку поторопиться, потому что ему нужно в огород. Тогда бабушка вытащила перо из крыла Альфонсины и начала щекотать его, а дедушка смеялся и говорил: «Перестань, Линда, перестань!» Потом я ничего не видел, а через некоторое время опять увидел бабушку во дворе, одетую как привидение, она гналась за гусями с тем самым пером в руке. «Ты вытащила занозу?» — спросил я ее. Но она не ответила. Проснувшись, я не знал, что и думать.
Бесцветный дом
Как-то утром в конце марта я проснулся и увидел за окном снег. Это было и очень красиво, и странно. Странно, потому что несколько дней назад мы с учительницей изучали парк весной, а потом исписали своими наблюдениями целых две страницы.
— Видите, почки распустились?
— Да-а-а! — отвечали мы хором.
— Видите, вылезла молодая травка? Какого она цвета?
— Зеленого! — кричали мы, но учительница никак не могла угомониться: