Мой дедушка – частный детектив

Кониси Масатеру

У Каэдэ защемило в груди. Потому что раньше она ни разу не слышала от деда, с каким нетерпением он ждет галлюцинаций, чтобы увидеть в них ее бабушку и отца. Но…

– В таком случае, – не отступала Каэдэ, – почему бы мне не пожить здесь вместе с тобой?

– Каэдэ, останься в своей квартире, – с серьезным лицом, как когда-то прежде отец, отрезал дед. – Старики не вправе отнимать у молодежи драгоценное время. К счастью, Канаэ появляется чуть ли не каждый день. Если тело перестанет мне служить или сердце даст серьезный сбой, тогда

и переберусь в соответствующее учреждение. Не беспокойся, со всеми формальностями уже покончено.

И дед расцвел ласковой улыбкой, которую в прежние времена, наверное, назвали бы обольстительной.

– Извините, что так долго. На этом все, – слегка воспрянув духом, закончила рассказ Каэдэ.

И тогда все это время молчавший Сики вдруг негромко произнес:

– Что-то вроде дрянного перевода.

– А?..

Длинные волосы полностью скрывали из виду опущенное лицо Сики. Но на скатерть падали капли – одна за другой. Всего на миг он бросил взгляд на окно, в которое бился дождь. Потом снова опустил голову и яростным движением обеих рук вытер глаза.

– Простите. Я не знал.

– М-м…

– Просто вы упомянули слова «один на свете».

– Верно.

– До недавнего времени я понятия не имел, что у Иваты-сэмпая нет ни родителей, ни братьев или сестер, – голос Сики тоже дрогнул. – А я только и делал, что сидел на родительской шее.

Он шмыгнул носом, и этот звук гулко разнесся по безлюдному помещению.

– Я то и дело отпрашивался с подработки и занимался только театром.

– Вот и хорошо. Ваше место на сцене.

– Знаете, Каэдэ-сэнсэй… – Сики вдруг вскинул голову и уставился на нее. – Помните известную реплику из «Девушки-одуванчика»?

– М-м, конечно.

– «Позавчера я увидела кролика…»

– «…вчера – оленя…»

– «…а…»

Посмотрев друг на друга, следующие слова Каэдэ и Сики произнесли в один голос:

– «…сегодня – вас».

После недолгого молчания они снова встретились взглядами и вместе рассмеялись – наверное, потому, что оба уже наплакались. Еле слышно Сики произнес слова, о которых как раз сегодня она собиралась забыть:

– Каэдэ-сэнсэй, не только позавчера, вчера и сегодня – с тех пор, как мы встретились впервые, я люблю вас.

Эпилог. Загадка преследователя

1

Не одиноки — Вдвоем мы одно. Я все же одиночка, Быть вместе скорей бы! В мыслях об этом Проходит весь день.

О том, что хорошо бы втроем собраться дома и отметить оправдание и освобождение, а заодно и победу класса Иваты в школьном марафоне, заговорил не кто иной, как сам Ивата.

– Вообще-то такие торжества организуют не их виновники, а

кто-нибудь другой.

От подначки Сики Ивата отмахнулся кратким «отстань» и понес первую тарелку с едой домашнего приготовления на низкий столик в гостиной.

«Хорошо, что мы втроем», – немного успокоилась Каэдэ.

В тот вечер внезапного признания…

Сики сказал, что хочет не то чтобы встречаться, – просто объяснить, какие чувства к ней испытывает. Но все же, оставаясь с ним наедине, Каэдэ ощущала неловкость и беспокойство.

Вот и сегодня, пока они сидели все вместе за низким столиком, она даже не могла посмотреть Сики в глаза. Он тоже чувствовал это, старался не встречаться взглядом с Каэдэ и искал прибежища в выпивке. А Ивата как будто ничего не замечал.

– Секрет приготовления вкусного какуни, – самодовольно объяснял он, – в том, что нужно бланшировать его водой, в которой промывался рис. Она устранит неприятный запах мяса.

Несведущей в готовке Каэдэ не оставалось ничего другого, кроме как восхищаться. Сики вытаращенными от удивления глазами уставился на нежные ломтики какуни из свинины, над которыми поднимался пар.

– Ого… сразу видно, что вкусно, еще до того, как попробовал!

– Ведь правда? И потом, есть еще одна тонкость…

Пока продолжалась цветистая похвальба рецептами, Каэдэ еще раз незаметно окинула взглядом комнату Иваты. Неправдой было бы утверждать, что эта комната не вызывала у нее любопытства – ведь как-никак она впервые очутилась в доме одинокого мужчины.

Находился этот деревянный дом, построенный не меньше пятидесяти лет назад, минутах в двадцати ходьбы от станции Идогая по линии Кэйкю. Под тяжестью трех человек железная лестница пронзительно скрипела.

Почему-то с радостным видом Ивата сообщил, что хотел было перебраться в жилье побольше и получше, да домовладелица не отпустила.

Переведя взгляд на стену, на которой там и сям облупилась штукатурка, Каэдэ увидела на ней несколько старательно и ровно развешанных листов цветного картона с ёсэгаки – надписями, оставленными на память несколькими группами авторов.

«Спасибо, учитель Ган-тян! Класс 2–1».

От самого Иваты Каэдэ знала, что Ган-тян – его прозвище, от «ган», онного чтения первого иероглифа его фамилии.

«Пока не найдете себе девушку, “ганбарэ” – не сдавайтесь, Ган-тян! Класс 5–4».

Какие же они забавные, эти неумелые шутки учеников начальной школы.

«Учитель Ган-тян, мы любим вас! Класс 1–3».

От фраз, крупно выведенных толстым маркером в центре, разбегались во все стороны написанные неуверенной рукой и потому особенно милые пожелания.

У Каэдэ тоже хранился похожий лист от детей, у которых она была классным руководителем, – дорогая сердцу память о «Гарри» и остальных, но такой лист пока у нее был только один. А у Иваты их собралось несколько, и это говорило о том, как его любят в школе.