Мой дедушка – частный детектив, Кониси Масатеру

Мой дедушка – частный детектив

на обложку

Кониси Масатеру

Шрифт:

Так, минуточку.

Это же…

Что это вообще такое?

При свете лифта за спиной она опасливо подошла и присмотрелась…

На дверной ручке, подвешенный за ленту вниз головой, висел роскошный букет черных роз. С их цветом резко контрастировало белоснежное кружево, в которое был завернут букет.

Связанные вместе стебли находились вверху, расходящиеся конусом цветы были обращены вниз. В таком виде, если принять стебли за голову, букет выглядел, как невеста в свадебном платье, а если призвать на помощь мрачные фантазии – как труп повешенного.

«Кукла»

из черных роз.

Вот и Каэдэ сегодня была в черном пальто. Случайно ли это совпадение?

И что имел в виду человек, звонивший ей из телефонной будки, когда сказал, что «все уже готово»?

Она незаметно бросила взгляд по сторонам, но в общем коридоре никого и в помине не было.

В многоквартирных домах, если не считать элитных жилых комплексов, где всегда есть охрана, автоматически запирающиеся двери ненадежны, так что при желании проникнуть в здание может кто угодно. Вот почему Каэдэ с согласия владельца поставила на входную дверь своей квартиры двойной замок.

«То есть…»

Тот, кто принес сюда букет, уже ушел, или он все еще…

«Вот именно».

Или он все еще здесь, совсем рядом. Ей понадобились вся решимость, чтобы посмотреть, что у нее за спиной. Сунув руку в карман пальто, она крепко, как оружие, сжала лежащий там смартфон. Потом, собираясь с духом, сделала глубокий вдох и резко обернулась.

Никого.

Она и опомниться не успела, как по всему телу проступил пот. И тут вдруг вспомнила кое-что в связи с черными розами.

Торопливо вытащив смартфон, она проверила, что они означают на языке цветов. И в точности как ей запомнилось, на экране возникло два значения, противоречащих одно другому.

«Ты только моя» и «ненависть».

По коридору гулял сквозняк, букет покачивался. Свет из лифта и свет от экрана смартфона падали на его «голову» с разных сторон.

Смех на твоем лице увидеть я хочу, Плач на твоем лице увидеть я хочу, Гнев на твоем лице увидеть я хочу Вблизи, чтоб чувствовать твое дыханье.

Провести эту ночь дома Каэдэ была не в состоянии. К счастью, как раз шли праздничные выходные. Позвонив Мисаки и попросившись к ней, она услышала сказанное в ответ приказным тоном: «А я как раз открыла бутылочку дорогого вина. Вот это чутье у тебя!.. Ничего не надо объяснять, приезжай скорее».

Почти сразу Каэдэ стало ясно, что возможность выпить вместе – просто предлог, чтобы избавить ее от неловкости. Не желая доставлять подруге беспокойство, о преследователе она не упомянула ни словом, а Мисаки, хоть и заметила, что ее что-то тревожит, допытываться не стала, и этой деликатностью, призывами «пей!» и шутками вроде «камамбера полно, хоть торгуй», растрогала ее до глубины души. Пожалуй, впервые во взрослой жизни у Каэдэ появился человек, которого она могла назвать близким другом.

Утром она направилась прямиком к деду.

Разумеется, ей хотелось рассказать ему про букет, но

прежде всего не терпелось узнать, не стало ли ему хоть немножко лучше.

Пройдя по некогда выложенной камнями, а теперь бетонной дорожке, она взялась за ручку входной двери.

– Дедушка…

В этот момент ей и зажали рот мягкой тканью. И почти одновременно схватили в мощные, как тиски, объятия. Нестерпимый жар, который мог исходить только от мужчины, вмиг распространился по ее спине. Она уловила запах, который откуда-то был ей знаком.

– Извините, что заставил ждать, Каэдэ-сэнсэй, – произнес неприятно ласковый голос прямо ей в ухо, мочки которого коснулись чьи-то мокрые губы.

Из ее груди, чуть не раздавленной чудовищной силой, вырвался всхлип.

– Вот так, не говорить и не двигаться.

В том, как он это произнес, было что-то несерьезное, как в игре «Поднять флажок» – «не поднимать красный, не поднимать синий!»

– Если поняли, медленно кивните, пожалуйста. Не сделаете, как я говорю, – убью.

На этот раз, в отличие от телефонного разговора, смысл слова «убью» дошел до нее моментально. По-прежнему скованная страхом, Каэдэ еле заметно кивнула. Одна рука, обхватившая ее тело, прочная и твердая, как засов, сразу опустилась. И тут же по затылку Каэдэ прошла легкая волна боли.

– Кто пользуется хлороформом и так далее, тот фильмов насмотрелся. В конечном счете это надежнее.

Немного погодя от ее рта убрали что-то похожее на мягкую ткань.

«Давай!»

Приготовившись закричать во весь голос и позвать на помощь, Каэдэ вдруг поняла, что растеряла все слова.

«Как же это…»

Как надо шевелить языком, чтобы выговорить «помогите»? Потом оказалось, что язык онемел и вообще не двигается. Не только язык – онемели челюсти, и верхняя, и нижняя. Нет, онемело все тело.

По саду разнесся какой-то грохот.

Последнее, что увидела Каэдэ, пока ее поле зрения постепенно суживалось, – покатившийся по бетонной дорожке шприц.

Сон или явь?

– А-а… э-э… и-и… у-у… э-э… о-о… а-а… о-о… – доносился откуда-то издалека дедов голос.

Голос, старательно выполняющий упражнения для восстановления речи.

– А-а… э-э… и-и… у-у… э-э… о-о… а-а… о-о…

«Как хорошо, голос бодрый. Дедушка, сегодня тебе явно легче».

Каэдэ попыталась выдохнуть с облегчением, но несмотря на все старания, как следует выпустить воздух ей не удалось.

Что это за странная сдавленность дыхания?

– Ка-а… кэ-э… ки-и… ку-у… кэ-э… ко-о… ка-а… ко-о…

Может, она еще дремлет? Веки тяжелые.

Даже слишком.