Мой добрый друг

Корольков Игорь

Иван стоял, забыв обо мне. Казалось, он пытался вернуть те же ощущения, которые испытал в детстве, когда впервые увидел картину. Видимо, это было сделать непросто -между романтичной ночью и зрелым человеком лежали контрабанда, кабаки и проститутки. Возможно, что-то ещё…

В какую-то минуту Иван резко отвернулся от картины. «Пошли отсюда!» – сказал он.

Странный буксир

Утром, едва я вошёл в кабинет, как тут же, почти следом за мной, вкатился мой шеф – начальник Управления Василий Георгиевич Греков. Он был приземист, толст, с

добродушным детским лицом. У него было одиннадцать детей. Это обстоятельство сделало его знаменитым. О том, что в Следственном комитете есть человек, родивший почти дюжину детей, знали в следственных управлениях от Калининграда до Владивостока. Над Грековым подшучивали. Он не обижался, а говорил, что дотянет до чёртовой дюжины и, возможно, тогда остановится. Все недоумевали: как он сводит концы с концами? Именно Грекову принадлежала идея выделить человека, который бы вёл своё, самостоятельное расследование загадочных убийств.

– У тебя новое дело, – бросил он. – Во Владивостоке ещё одно убийство.

– Кто?

– Кафар.

– Иностранец?

– Криминальный авторитет. Кафар – кличка.

– Как его убили?

– Во время плавания под водой с аквалангом перерезали шланг.

– Один вряд ли это мог сделать.

– Их было как минимум двое.

– Есть версии, за что его убили?

– У такого авторитета врагов – хоть отбавляй.

– Что собой представлял Кафар?

– Оч-ч-чень влиятельный человек! Был дружен с губернатором. Участвовал в разделе Рыбхолодфлота. Патронировал торговлю подержанными японскими автомобилями. Говорят, у него свой краболов. Может, там ты найдёшь подсказку для своих расследований.

– Ты думаешь?

– Чем больше преступлений, тем больше вероятность, что они хоть в чём-нибудь ошибутся. Дело ведёт мой старый знакомый Толя Сербин. Позвони ему.

Встречавший меня в аэропорту Сербин внешне напоминал Грекова: на коротких ногах катилось бочкообразное тело. Меня подмывало спросить, сколько у него детей, но я удержался. Моя рука утонула в пухлой руке следователя.

Сербин сам сел за руль тойоты.

– Греков ввёл вас в курс дела? – спросил Сербин.

– В общих чертах.

– Убили крупного авторитета. Убили под водой – перерезали шланг акваланга. Версий о том, кто это мог сделать, пока нет. Киллеры тоже были с аквалангами. Охрана на берегу не заметила ничего подозрительного.

– Раз киллеры пришли под водой, у них должна была быть база – место, где они переоделись, спустились под воду, куда вернулись… У них должна была быть машина, – предположил я.

– Вряд ли, – усомнился Сербин. – Бухта Теляковского, где это произошло, далеко от Владивостока. Это дикое место, туда практически нет дорог. Вероятнее всего, они пришли на катере. Мы обшарили побережье километра два в одну и другую сторону. Базу не обнаружили.

– Значит, они работали очень аккуратно. У них должен был быть кто-то, кто наблюдал за Кафаром на берегу. Он должен был сообщить киллерам о том, что объект вошёл в воду.

Сербин подвёз меня на Тигровую улицу к гостинице «Владивосток». После восьмичасового ночного перелёта я завалился спать. Проспав часа три, принял душ, позвонил Сербину. Он заехал за мной. В ресторане мы заказали солянку, отбивную с рисом и чай.

– Вы сказали, что на берегу

ничего не обнаружили, – начал я. – А под водой?

– Тоже ничего!

– Вы сами спускались под воду?

Сербин удивлённо посмотрел на меня.

– Ещё не пошили такой гидрокостюм, который бы мне подошёл.

– А где брали водолазов?

– У военных.

– Что за военные?

– С острова Русский.

– Спецназ?

– Да.

– Берег далеко просматривается в оба конца?

– Нет. Берег извилистый, скалистый. Если бы кто-то появился, его бы непременно заметили.

– Откуда могли прийти киллеры?

– Да хоть откуда! Например, могли пристроиться за соседним мысом. Оттуда до места, где нырял Кафар, минута ходу на ластах.

– Вы говорите, что преступники вряд ли добрались по берегу?

– Очень долгий и трудный путь! Вероятнее всего, они пришли по воде.

– Катер кто-нибудь видел, слышал?

– Нет. Только буксир стоял километрах в двух.

– Буксир?

– Да, военный буксир.

– Что он там делал?

– Не знаю.

– Вы не наводили о нём справки?

– Нет. Военный же…

– Они могли кого-то видеть на берегу.

Еда была отвратительная: солянка оказалась кислой, мясо – жесткое, рис – сухой. Мы заказали мороженое.

– Как вы думаете, почему его убили? – спросил я.

– Не могу понять. Кафар был видной фигурой. Он не был святым, но и подонком не был. Это был изворотливый, циничный и достаточно жёсткий регулятор криминального мира.

– У вас есть выходы на кого-то из ближайшего окружения Кафара?

– Есть. Но никто из них на контакт не идёт.

– Почему?

– Простите за уголовный сленг: западло.

– Я попробую.

– Вас подстраховать?

– Нет. Это только помешает.

Сербин дал номер телефона Бугрима.

– Бугрим – фамилия или кличка?

– Фамилия. Зовут Юрий Вениаминович.

– Сколько ему лет?

– Пятьдесят один. В прошлом боксёр. Интеллектуал: закончил четыре курса Бауманки.

Ужин в ресторане «Семь футов»

Тем же вечером я позвонил Бугриму. Мне ответил голос низкий, ровный, приятный. Не представляясь, я попросил о встрече.

– Кто вы? – спросил Бугрим.

– Если согласитесь, всё объясню при встрече, – сказал я.

На том конце провода задумались.

– Знаете ресторан «Семь футов»? – спросил Бугрим.

– Нет, но найду.

– Скажете метрдотелю, что ко мне – он вас проводит.

Ресторан «Семь футов» располагался недалеко от гостиницы, в которой я остановился. Это был очень пафосный ресторан! В большом зале на первом этаже пол был выстлан светлой узкой доской и напоминал палубу. У бара на стене крепилось огромное рулевое колесо. Столы под белыми скатертями окружали синие кресла.

Метрдотель повёл меня на второй этаж. Постучал в дверь, открыл, пропустил меня и снова притворил дверь. Я оказался в небольшой комнате, отделанной красным деревом. На стенах висели барометр, часы, картины с морской тематикой. Посреди комнаты стоял круглый стол с салфетками, сложенными вертикально, словно свечи. Вокруг стола, будто медведи вокруг улья, сгрудились шесть бурых кресел из натуральной кожи. Над столом висела яркая лампа.