Мой долгожданный
Шрифт:
— Маргарита, — сказала она мне ленивым тоном.
— Ирина.
— Привет, Леша. Я смотрю, ты не слишком рад меня видеть. А так звал, так звал, — хмыкнула она. — Вот прилетела, как ты и хотел.
— Могла бы уже не прилетать. Без тебя прекрасно разобрались.
— Ну как же! Я все же соскучилась, — протянула она «соскучилась» насмешливым тоном и криво улыбнулась. — Я смотрю, меня тут уже заменили! Это что за новости?
— Ты бы еще дольше шлялась по своим курортам. Мы уже позабыть успели о твоем существовании.
— Я не шляюсь,
— И?
— Что и? Я перевожу деньги маме. Я сама содержу своего ребенка. Так что нечего ей тут своих баб подсовывать.
Наталья Степановна только ахнуть успела. А Геля вцепиться в меня еще сильнее. Леша выволок ее за руку в коридор, а за тем утащил на кухню. Они ругались минут пятнадцать. Я посадила Гелю к себе на колени и прижала к себе. Мне так хотелось закрыть ей ушки. Девочка была напряжена как пружинка. Наталья Степановна стояла у стены ни живая, ни мертвая. С кухни послышался какой-то грохот, что-то разбилось. И она сорвалась с места. Охая и вздыхая, поспешила выйти из комнаты.
— Я не хочу ехать с мамой. Она говорила, что там есть много попугайчиков, и рыбки всякие цветные, и пальмы кругом. Но я все равно не хочу. Я хочу быть с тобой и с дядей Лешей. Да и как же я бабушку оставлю. Лучик говорит, ее оставлять нельзя. Бабушка огорчится…
— Мама хочет забрать тебя с собой — спрашиваю ее осторожно. Геля кивает. Мое сердце наливается свинцом.
— Она сказала, что не нужна мне вторая мама. Лучше она меня с папой познакомит. А сама же говорила мне раньше, что нет его у меня! Откуда он взялся?
Ее бьёт мелкий озноб, аж губки посинели, ладошки холодные, холодные. Целую ее в макушку. Что мне ей сказать? Имею ли я вообще право что-либо ей говорить? Скорей бы уже Леша вернулся. Они хоть не поубивали там друг друга? Так и сидим молча еще некоторое время. Она прижалась ко мне, положила голову мне на плече. Я обнимаю ее, чувствую, как колотится сердечко.
Наконец Леша возвращается к нам в комнату.
— Поехали, — говорит он мне осипшим, севшим голосом. Я смотрю на него в недоумении. Взглядом указываю на Гелю.
— А как же?
Леша присаживается перед нами на присядки. Берет Ангелину за руку.
— Гель. Ты хочешь ехать с мамой?
Она отрицательно мотает головой. Слышим: на кухне мать с дочерью не перестают скандалить. Точнее, кричит в основном Рита. Наталья Степановна лишь изредка что-то парирует ей в ответ.
— Гелька, — снова Леша обращается к племяннице. — Ты сейчас поедешь с мамой в гостиницу. Я тебя прошу, покажи себя во всей красе. Веди себя так же, как со мной. Вот прям делай все, что хочешь. Покажи ей, где раки зимуют, не стесняйся.
На лице Гели расцветает едва заметная улыбка.
— Если я буду баловаться, она не захочет меня с собой брать?
— Геля, ты сообразительная не по годам, — подмигивает он племяшке. И шепчет ей на ухо заговорчески:
— Тебе первой скажем. Гель, мы поженились. Ира
Ангелина улыбается. Наконец с нее спадает то оцепенение, которым она была охвачена.
— Ангелина, одевайся. Я уже вызвала такси, — говорит Рита. Смотрит как будто бы сквозь меня.
— Мам, а давай останемся на ночь у бабушки?
— Нет. Твоей маме здесь не рады. Мы поедем в гостиницу. Тебе там понравится.
Геля спускается с моих коленей и послушно идет к матери. Они одеваются молча. Девочка спохватывается и возвращается в комнату, берет Лучика.
— Ангелина, оставь его, я тебе другого куплю. На него смотреть страшно.
— Нет!
— Оставь, я сказала!
— Рита! Она без него не уснет! — кричит ей Леша. Его сестрица фыркает что-то себе под нос. Но больше против Лучика не возражает. Ангелина бросает несколько тревожных взглядов в нашу сторону. Они уходят.
На кухне пахнет сердечными каплями. Наталья Степановна сидит за столом, поникшим взглядом смотрит в стену.
— Сынок. А если и правда увезет — траурным голосом спрашивает она.
— Не увезет. Посмотрим, на сколько ее хватит…
17
В ту ночь мы вынуждены были остаться у Натальи Степановны. У нее поднялось давление. Пришлось вызвать скорую. Такой стресс на и так уже ослабленный организм оказался слишком сильной нагрузкой. Свекровь слегла. Леша клял Маргариту. Наталья Степановна нервничала. Я не знала, куда мне деться. О том, что мы расписались, сообщили ей между делом. Она улыбнулась, выдавила из себя какие-то поздравления, но все равно было ясно, что ее мысли сейчас заняты другим.
К утру ей стало легче. Леша умчался на работу. Я осталась с ней. Хотя, если честно, находиться в такой напряженной обстановке мне было крайне некомфортно. Но и оставить ее я тоже не могла.
— Спасибо тебе, Ирочка! Столько хлопот со мной. А тебе на работу не нужно?
— Нужно, — не задумываясь, соврала я. — Но я на сегодня отпросилась.
— Из-за меня? Да не нужно было, — принялась причитать женщина.
— Да бросьте вы. Нам всем так будет спокойнее. Вам снова плохо — спросила я, поскольку заметила, что у нее на глаза навернулись слезы. Она отрицательно помотала головой.
— Да нет, доченька, все нормально.
Эта ее «доченька» как молния поразила меня. Боже, да зачем мне сейчас эти эмоции — думаю я, а сама пытаюсь сморгнуть слезы.
— Ирочка. Я очень за вас рада. Вы не думайте, что мне все равно. Я рада, что мой сын, наконец, встретил хорошую девушку. Рада, что ты тоже его разглядела. Лешка не плохой. Разгильдяй, конечно, если так можно говорить о сорокалетнем детине. Но я то знаю, какой он на самом деле. Ребеночка бы вам теперь родить. Он так с Гелей носится, как с родной. Он будет хорошим отцом, да и ты тоже хорошей матерью. Хоть за ваших детей моя душа будет спокойна.