Мой дорогой друг
Шрифт:
В голову лезли предположения, что же со мной сделает этот жуткий тип, когда его «недалеко» закончится. Я всё никак не мог понять, что ему надо и почему я?
Очки снова замерзли, так что я быстро шагал вперед, не разбирая дороги. Идти действительно оказалось близко. Погруженный в мрачные мысли я не сразу осознал, что мы уже подошли к крыльцу дома. Дверь, похоже, этот тип не запирал. Он просто пнул ее ногой и протолкнул меня внутрь. За спиной щелкнул выключатель, и в глаза вдруг ударил ослепительно-яркий свет. Я закрыл лицо руками, просунув пальцы под очки, спустя мгновение мне на плечи опустились ладони этого верзилы. Он на удивление осторожно довел меня до другого угла комнаты и усадил на какую-то жесткую скрипучую тахту. После этого не отнимая рук от замерзшего лица, я сидел и вслушивался в топот ног, всякие
Когда в очередной раз хлопнула входная дверь, по дому разнесся грохот, казалось, рассыпающихся по полу деревянных кубиков. Я открыл глаза и проморгался. В противоположном углу была небольшая кирпичная печь, перед ней присел на одно колено мой похититель, складывая в нее дрова из кучки, наваленной рядом. Вид уже знакомой фигуры заставил содрогнуться, но сейчас, при нормальном освещении этот тип уже не казался чудовищем, вылезшим из телевизора в ходе просмотра хоррор-фильма. Это явно был человек. И этот человек сейчас не обращал на меня никакого внимания. Казалось, что я могу просто встать и уйти, и что никто меня при этом не станет останавливать. У меня даже зародилась идиотская надежда, что если я тихонечко посижу тут, то он про меня забудет, и я смогу пойти домой. Я, конечно, понимал, что это глупо, но всё же притих, даже дышать стал тише, и всё никак не мог поднять на него взгляд – страшно.
Вскоре в доме стало теплее. В печи гулко шумело пламя, снег на полу давно растаял и растекся мелкими грязными лужами. Ранее заснеженные штанины моих брюк отяжелели и покрылись мокрыми разводами. Я так и сидел на тахте в застегнутой пуховой куртке, в шарфе и шапке, боясь пошевелиться, и смотрел на лужу талой воды, расползающуюся по грязному полу у меня под ногами. Было очень жарко, я весь взмок и покраснел, по лбу стекал пот. Очки сползли, но я не решался их поправить. Теоретически я, конечно, знал – то, что я не двигаюсь, в сложившейся ситуации ничем мне не поможет, а скорее даже навредит, если я перегреюсь, но на подсознательном уровне «не делать лишних движений» было для меня тем же, что «быть незаметным». В школе, в университете, в каком-либо другом людном месте это чаще всего работало. Теперь я понимаю, что тогда вел себя как маленький ребенок, для которого закрыть лицо руками было равносильно тому, что он спрятался или стал невидимым. В школе, в университете, в каком-либо другом людном месте, такой фокус срабатывал не потому, что я становился незаметным, а потому что окружающие не хотели меня замечать, им было незачем. Хм, прям как взрослые делают вид, что не видят ребенка, «спрятавшегося» за собственными ладошками. Я мог бы до головокружения и крови из носу пыхтеть и париться в теплой одежде, не двигаясь и считая, что надежно скрылся от своих проблем, но в любом случае все мои старания пошли бы псу под хвост, потому что в доме нас было только двое, а тот, кто меня притащил туда, явно не был из тех людей, кто предпочел бы подыграть и «не заметить» меня. Ну, тому мне можно простить эту глупость. У меня тогда было слишком мало жизненного опыта, я ведь рос как тепличное растение… и вдруг кто-то поздним вечером похищает это чудо ботаники из его уютного теплого мира и тащит черт знает куда, черт знает зачем в огромный неизведанный мир, о котором оно даже не подозревало.
В поле зрения рядом с моими вымокшими ботинками вдруг вошел хлюпнувший по грязной луже чужой сапог, за ним тут же появился второй и меня с головой накрыла тень. Несмотря на баню, которую я сам себе устроил, не решаясь хотя бы расстегнуться, внутри всё похолодело, а по коже пробежала волна крупной дрожи. Одно движение длинных узловатых пальцев, и я уже сидел без шапки.
– Ты уже весь вспотел. Чего сидел-то? Дома ведь тепло уже, – с меня уже стягивали шарф. Я застыл от ужаса. Казалось, еще чуть-чуть, и я от перенапряжения перестану дышать. Когда страшилище с меня за рукав начало стаскивать куртку, я собрал всё волю в кулак и выдавил-таки из себя жалкий дрожащий писк:
– Если Вам нужны деньги…думаю, мы с мамой что-нибудь придумаем, но у нас небогатая семья.
– Зачем? Мне не нужны деньги, – с улыбкой сказал похититель, сворачивая мою куртку, – Поднимайся.
– За… Зачем? – в голову дало волной жара, я нервно поежился и впервые за долгое время поднял глаза.
– Вставай, говорю, – человек нахмурился и отложил мои вещи в сторону.
– Куртку оставь здесь, – строго заявил он, когда я встал на ноги и потянулся за вещами. Он завел меня в какую-то комнату с заколоченным изнутри окном и прикрыл за нами дверь. В комнате обстановка была как в обычной детской: односпальная кровать, письменный стол, небольшая тумбочка, несколько полок, встроенный шкаф с настежь распахнутыми дверцами, на стенах обои с рисунками, – но в то же время там было очень пусто не только для детской, но и для жилой комнаты в принципе. Она была пугающе безжизненной, жуткой.
– Садись, – похититель указал на кровать, и, когда я сел, принялся шарить в карманах своей черной куртки, – Руки вытягивай.
– Ч…что?
– Что-что. Руки, говорю, вперед вытягивай, – он вытащил из кармана связку толстых шнурков. У меня ком подкатил к горлу, а на глаза навернулись слезы, я боязливо протянул дрожащие руки, после чего он начал старательно заматывать запястья веревочками.
– Зачем я Вам нужен? Что вы собираетесь делать? – из-за слез, застилавших мне глаза, я мог видеть только размытые колеблющиеся пятна.
– Ровнее держи, – он потянул мои пальцы вверх, приподнимая опустившиеся руки, – Не туго мотаю? Не хочу, чтоб у тебя руки перетянуло. Тогда кровообращение нарушится, и они могут отмирать начать.
Я шумно втянул носом воздух, инстинктивно дернув руки на себя. Слезы уже лились по щекам, а в носу щипало, мурашки то и дело пробегали по спине, превращаясь в некое подобие судорог – меня трясло.
– Ладно, я всё равно уже закончил. Ну так что, не туго? – я чувствовал пристальный взгляд. Помотав головой, я захлюпал носом и принялся вытирать щеки рукавом свитера.
– У тебя тут душ есть вон там за дверью, если что… – жуткий тип умолк. Какое-то время он просто неподвижно смотрел на меня, потом снял с меня очки. Я слышал, как они брякнули о столешницу.
– Вы мне не ответили, – запинаясь и всхлипывая промямлил я.
– Ты о чем? – моего лица коснулась какая-то тряпка, отчего меня передернуло как от удара током. Похоже он чем-то вытирал мне слезы.
– Я спрашивал, что вы собираетесь со мной делать, – выдавил я из себя сквозь всхлипы, громко швыркая носом, – Вы меня у…убьете?
– Ты знал? Намеренно человека убить достаточно трудно не имея определенной физической подготовки или каких-либо приспособлений под рукой, особенно, если не знаешь, куда бить, – выдал он после долгого молчания, – В фильмах показывают, как люди в битве разлетаются как помидорки от одного удара. Всё врут. У людей достаточно прочная кожа, не говоря уже о мышцах и костях. Даже если бить кого-то битой или утюгом, вероятность того, что ты быстро с ним расправишься очень мала.
После этих слов у меня случилась истерика. Я забился в угол кровати у стены и громко ревел, дрожа от ужаса. Он больше ничего не говорил, он не стал меня трогать, просто повернулся и вышел, захлопнув за собой дверь. Не помню толком ничего из того, что было дальше. Я наревелся и уснул от усталости, потому что не рыдал так лет с пяти, хотя удивительно было, как я вообще смог уснуть в такой ситуации. Наверное, о себе дали знать пара бессонных ночей, которых я посвятил своему несчастному реферату. Честно говоря, я до сих пор так и не понял, зачем он тогда мне это сказал.
II
Проснулся я от сильного чувства голода. В желудке печально завывали киты, все кишки будто склеились и прилипли к позвоночнику.
Представьте, что Вы – в меру упитанный человек с более или менее устойчивым режимом питания. Представьте, что Вы не ели со вчерашнего обеда.
Похоже, уснул я в полу-сидячем положении, прижав колени к груди, упираясь щекой и виском в деревянную спинку кровати. Шея и плечо затекли, их страшно ломило. Я понял, что не могу сделать голову прямо, потому что у меня свело мышцы. Из-за того, что я весь пропотел прошлым вечером, и не помылся, тело зудилось и источало явно не свежий аромат альпийских лугов. Я вообще имел привычку принимать душ утром и вечером, а тут такое.