Мой год с Сэлинджером
Шрифт:
И я встала, немного нетвердо держась на ногах, так как на мне были сапоги, которые я одолжила у Ли, соседки Дона. Свои мокасины я оставила сохнуть на батарее в квартире парня, и те скрючились в форме полумесяца и застыли так навсегда. Собственно, там я и жила на самом деле, а не по официальной версии, – в бруклинской квартире Дона.
– У нас много дел, – сказала начальница и длинным пальцем убрала с лица блестящий локон. – Я знаю, ты умеешь печатать на машинке. – Я с энтузиазмом закивала. – А ты когда-нибудь расшифровывала микрокассеты?
– Нет, – честно ответила я. Я даже никогда о таком не слышала.
– Научишься, не бойся, – заверила меня начальница, выпуская облако дыма, сам вид которого несколько противоречил ее уверенному заявлению. – Хотя могут возникнуть трудности.
Она одной рукой поддела жесткую полупрозрачную крышку на белой пластиковой коробочке, стоявшей рядом с печатной машинкой на моем столе. Под ней оказалось нечто вроде допотопного кассетного магнитофона с кучей проводов и огромными наушниками; привычных кнопок воспроизведения, паузы и перемотки я не увидела. Был отсек, куда вставлять кассету, и все. Прибор, как и многие технические достижения 1950-х и 1960-х, выглядел одновременно умилительно архаичным и пугающе футуристичным.
– Смотри, – сказала начальница со странным смешком, – это диктофон с микрокассетами. Чтобы перемотать вперед-назад, нажимай на эти педали. Кажется, тут еще скорость можно регулировать…
Я кивнула, хотя не видела перед собой никаких педалей и регуляторов скорости.
– Если запутаешься, Хью покажет, как этим пользоваться.
Я даже не знала, кто такой Хью, и не понимала, что мне нужно делать с этими микрокассетами, но снова кивнула.
– Работы там полно; я дам тебе пленки, и начинай. Потом поболтаем.
Начальница пошла в кабинет и вернулась с тремя кассетами и новой сигаретой, которую пока не закурила.
– Вот, держи. Все это нужно напечатать. – И с этими словами она скрылась в арке слева от моего стола.
Арка вела в бухгалтерию, затем на кухню и в противоположное крыло, где находились кабинеты других агентов и дверь во внешний мир.
Вообще-то, печатать я не умела. Я соврала, что умею печатать, – меня надоумила женщина из агентства по трудоустройству.
– В твоем возрасте никто не умеет печатать на машинке, – сказала она и пренебрежительно сморщила свое красивое лицо. – Вы же выросли, когда уже были компьютеры. Но ты там скажи, что печатаешь со скоростью шестьдесят слов в минуту. За неделю научишься.
На самом деле когда-то я умела печатать со скоростью шестьдесят слов в минуту. В то время все ученики средних школ в Нью-Йорке проходили обязательный курс машинописи в восьмом классе. Потом я несколько лет печатала курсовые на машинке в папином офисе, не глядя на клавиши. В старших классах мы купили «Макинтош II», и, как истинное дитя цифровой эпохи, я деградировала до расхлябанной печати двумя пальцами и напрочь позабыла о технике.
Я стащила противопылевой чехол с машинки «Селектрик». Это был громадный агрегат с гораздо большим количеством кнопок и рычажков, чем у машинок, на которых я училась. И все же одну кнопку я никак не могла найти – кнопку включения. Я ощупала машинку спереди, с боков и сзади. Ничего! Встала и рассмотрела ее со всех сторон, перегнувшись через стол.
– Помощь нужна? – раздался тихий нерешительный голос, а я тем временем нашла на полу пыльный шнур.
– Хм… возможно, – ответила я и как можно изящнее выползла из-под стола.
Рядом стоял мужчина неопределенного возраста, так сильно похожий на мою начальницу, что я не удивилась бы, если он оказался ее сыном: те же волчьи глаза и прямые пепельно-каштановые волосы, дряблые щеки и болезненно бледная кожа, в его случае покрытая шрамами от акне.
– Кнопку ищете? – спросил он, волшебным образом угадав мои мысли.
– Да, – призналась я, – и чувствую себя очень глупо.
Мужчина сочувственно покачал головой:
– Она хорошо спрятана в очень странном месте. Ее никто не может найти. И когда сидишь за столом, не дотянуться. Вот она.
Он обошел стол и встал рядом, оставаясь, впрочем, на почтительном расстоянии, просунул руку слева от машинки, словно хотел ее обнять, и с громким щелчком повернул рычажок. Машинка громко заурчала, как спящий кот, и отчетливо завибрировала – вибрации можно было увидеть невооруженным глазом.
– Большое спасибо, – сказала я, пожалуй, слишком эмоционально.
– Не за что, – ответил мужчина.
Я вжалась в стол, чтобы ему хватило места пролезть, и он неуклюже протиснулся мимо, споткнувшись о пластиковый коврик, на котором стоял мой стул, а потом еще и о валяющийся шнур. Он вздохнул и протянул руку; на его безымянном пальце я увидела простой золотой ободок – обручальное кольцо, – что меня удивило. Он выглядел очень одиноким.
– Хью, – представился мой спаситель, – а вы, наверно, Джоанна.
– Да, – подтвердила я и взяла его за руку; та была теплой, сухой и очень-очень белой.
– Я сижу вот здесь, – Хью указал на дверь прямо напротив моего стола, которую я сначала приняла за дверь шкафа. – Если что-то понадобится, обращайтесь. Ваша начальница иногда плохо… – он тяжело вздохнул, – объясняет. Так что, если что-то будет непонятно, спросите меня. – Его лицо вдруг изменилось, он улыбнулся. – Я здесь давно и знаю, как все устроено в этом офисе. Как все работает.
– Насколько давно? – спросила я, не успев подумать, что, наверно, это бестактно. – Долго вы здесь работаете?
– Посмотрим, – Хью скрестил руки на груди и задумчиво сморщил лоб. Он и так говорил медленно, а теперь заговорил еще медленнее. – Я пришел в 1977 году на место ассистента Дороти… – Я кивнула, делая вид, что знаю, кто такая Дороти. – Потом ушел ненадолго… кажется, в 1986-м. Или в 1987-м. Но потом вернулся. – Он снова вздохнул. – Двадцать лет, значит. Уже двадцать лет здесь работаю.
– Ого! – ахнула я. Мне самой было двадцать три года.
Хью рассмеялся:
– Ого! Точнее и не скажешь. – Он пожал плечами. – Мне здесь нравится. Кое-что не нравится, конечно, но мне подходит это место. Работа, которой я здесь занимаюсь.