Мой худший друг
Шрифт:
– Нет. Решил проявить дружелюбие, – усмехается и переводит взгляд на Тима, который уже стоит по другую сторону сетки, но продолжает сверлить нас глазами.
Бегаю взглядом туда-сюда, а потом даже приоткрываю рот от понимания.
– Ты его дразнишь…
Кайсаров расплывается в наглой улыбке и утвердительно кивает.
– Чтобы жизнь не казалась ему такой беззаботной, – шепчет, склонившись к моему уху со смешком.
Улыбаюсь в ответ и отдаю ему свой телефон, вытянув его из-под резинки леггинсов.
Данис вручает
– Я, честно говоря, и правда плохо играю, – поджимаю губы, пряча руки за спину.
– Заодно и подтянешь навык. Во вторую линию вставай. Я буду спереди, подстрахую.
Интересно, как можно подстраховать спереди? Это единственный вопрос, который промелькивает в моей голове, прежде чем начинается игра.
Азарин лупит по мячу как ненормальный, и, конечно же, все его броски идут в сторону Кайсарова. Я вообще чувствую себя лишней, да мне кажется, все на площадке себя такими чувствуют, потому что эти двое будто играют сам на сам.
Отпрыгиваю в сторону в очередной раз, когда Данис резко отбегает назад и в ответ бьет снаряд, перелетающий сетку в сторону Тима.
Правда, в какой-то момент мяч попадает ко мне. Я его ловлю. Просто ловлю в руки, слыша негативные вздохи в команде.
Ну, простите! Бурчу себе под нос.
Они то ли делают перерыв, то ли приостанавливают игру, понятия не имею, но, не заметив этого, уже со всей силы луплю по мячу, который прилетает Тиму прямо в профиль. Мне кажется или я слышу, как в области носа у него что-то хрустнуло?
Все, абсолютно все присутствующие в зале оживают.
На миг прикрываю глаза, неосознанно делая шаг назад. Черт! Ну вот, снова. Я снова с ним связалась, сама того не желая.
Азарин накрывает переносицу ладонью, мгновенно находя меня глазами.
О, что я в них вижу, словами не передать. Он злится. Очень-очень злится. И на самом деле есть отчего, ведь сквозь неплотно сжатые пальцы у него просачивается кровь.
Вот так, одним ударом, я разбила нос нерадивому однокласснику. Может быть, теперь не он будет кошмаром моего детства, а я – кошмаром его школьных лет?
Эта мысль немного веселит, и мое лицо озаряет улыбка. Брошенная абсолютно невпопад улыбка. Ведь, если так подумать, может показаться, что сделала я это намеренно. Как месть за бассейн, например…
– Ты его загасила*, – со смешком произносит Кайсаров, – причем по лицу.
Да уж, очень весело, особенно если в глазах Тима я почему-то начинаю видеть свою медленную смерть.
Тим ошпаривает меня взглядом, делая первые шаги в направлении выхода из зала.
В команде тем временем происходит замена. На место выбывшего Азарина приходит другой мальчик. Я под шумок тоже сбегаю и, прихватив свой телефон, увязываюсь следом за Тимом.
Лучше уладить это недопонимание сейчас и не доводить до конфликта. Мне абсолютно
– Прости, – кусаю губу, подстраиваясь под его шаг, – я не специально.
– Неправдоподобно, – Тим хмурится и заворачивает к туалету общего пользования на первом этаже.
Проигнорировав табличку «Men», проскальзываю следом.
– Ты, кажется, дверью ошиблась.
– Это была случайность, – продолжаю стоять на своем и игнорировать его слова. – Слышишь? Не месть, или что ты там еще мог себе придумать?! Я просто не заметила, что вы приостановили игру, и ударила по мячу. Понимаешь?
Азарин умывается и, чуть запрокинув голову, трогает свой нос. Морщится. Думаю, завтра на месте удара образуется синяк, потому что уже сейчас виднеется припухлость.
– И моя улыбка ничего не значила. Это нервное, – тру ладони о бедра, стараясь дышать ровно, но спокойствие все никак не приходит.
– Хорошо, – он упирается ладонями в раковину, наблюдая за мной через отражение в зеркале. В его глазах отражаются кружки света от встроенной в стену подсветки. – Допустим, я тебе верю.
– Это правда. Я не специально… Честно-честно.
– Говорю же, верю. Но есть условие.
– Какое?
Тим улыбается то ли мне, то ли своему отражению, неважно. Выглядит его улыбка жуткой и не предвещающей ничего хорошего.
– С тебя поцелуй. В губы.
Я чувствую, как у меня дергается глаз. Противно так дергается. Что он сейчас сказал?
– Что? – брови съезжаются на переносице, а рот остается приоткрытым.
Он же шутит? Что за тупость? Какой поцелуй?
Но, судя по выражению лица Азарина, если это и шутка, то какая-то извращенная. Чего он задумал?
– Ты слышала, Громова.
– Ты больной? – кручу пальцем у виска и отхожу от него как можно дальше, пока не впечатываюсь спиной в матовую кафельную стену.
– Антошка ревновать будет? Так ты еще вчера дала повод, в бассейне. Считай, что мне понравилось.
Он выразительно играет бровями, а я хочу, чтобы мне в руки снова дали мяч. Если он окажется у меня, я добью Азарина прямо тут, и его увезут с самой тяжелой степенью сотрясения.
– При чем тут Антон? Я не поцелую тебя даже за миллион долларов.
– Даю два, – он снова ухмыляется и, круто развернувшись на пятках, делает шаг в мою сторону. – Либо поцелуй, либо дохлая мышь покажется тебе самым милым событием в этом месте.
– Это шантаж?
– Это пара слов о будущем. Решать только тебе, Ариша.
– Я лучше умру, чем тебя добровольно поцелую. Понял? Что за тупые приколы вообще?!
Осматриваю это чертово замкнутое пространство за закрытой дверью и понимаю, что уходить нужно было раньше, пока Тим не подошел ко мне вплотную и не выставил руку у моего плеча, окончательно отрезая все пути к бегству.