Мой, и только мой
Шрифт:
— Я сказала тебе, что люблю тебя.
Он отвел взгляд, и она поняла, что он не может смотреть ей в глаза.
— Я… пожалуй, я польщен. Ее ногти вонзились в ладони.
— Я так не думаю. Мне представляется, что моя откровенность перепугала тебя до смерти. И я чувствую, что ты меня не любишь.
— Да кого это волнует? — Он вернулся к столу. — Мы отлично ладим, о чем совсем недавно не могло быть и речи, у нас будет ребенок. Что еще нужно? Ты мне небезразлична, я хочу заботиться о тебе, и для меня это очень важно. — Он уселся в кресло, словно закрывая дискуссию.
Джейн
— Боюсь, одной заботы недостаточно, если речь идет о нашем будущем.
Он нетерпеливо махнул рукой:
— Будущее само о себе позаботится. Ни один из нас не жаждет немедленно лезть в клетку.
— В последний раз мы говорили о том, что разведемся после рождения ребенка. Ты этого хочешь?
— До этого еще далеко. Кто знает, что может случиться?
— Это по-прежнему входит в твои планы?
— Это были первоначальные планы.
— А теперь?
— Не знаю. Что мы можем знать о будущем? Каждый день многое меняет.
— Я больше не хочу отмерять время днями.
Он не собирался связывать себя никакими обязательствами, ее же это совершенно не устраивало. Слезы рвались из глаз, но она не позволила им скатиться по щекам. Она должна выпутаться из этой неприятной ситуации прямо сейчас, не теряя достоинства, и сделать это честно и открыто.
— Боюсь, я не смогу оставить все как прежде, Кэл. Я не собиралась влюбляться в тебя, я знаю, ты не просил об этом, но так вышло. Похоже, когда дело касается тебя, я всегда делаю что-то не так. — Она облизала пересохшие губы. — Я возвращаюсь в Чикаго.
Он выскочил из-за стола:
— Черта с два!
— Я свяжусь с тобой после рождения ребенка, но не раньше. Я буду очень благодарна тебе, если отношения со мной ты будешь поддерживать через адвоката. Обещаю, я не буду создавать тебе трудностей, когда встанет вопрос о посещении ребенка.
— Ты убегаешь. — Его глаза сверкали. — Тебе не хватает духу остаться и найти приемлемый для нас обоих выход, вот ты и убегаешь.
Она пыталась говорить спокойно:
— Какой выход? Ты все равно хочешь развода.
— Я не тороплюсь.
— Но все-таки собираешься разводиться.
— И что? Мы друзья, так что нет причин устраивать скандал. Боль пронзила сердце, когда он подтвердил то, что она уже знала. Связавшие их узы брака он считал явлением временным. И собирался разорвать их в удобный для него момент. Она повернулась и вышла в холл.
Мгновение спустя он возник рядом. На виске пульсировала вена, лицо горело злостью. Ее это не удивляло. Такие, как Кэл, не привыкли к ультиматумам.
— Если ты думаешь, что я побегу за тобой, то ты ошибаешься! Как только ты выходишь за эту дверь, ты мне больше не жена. И я вычеркну тебя из своей жизни, слышишь меня?
Она кивнула, глотая слезы.
— Я это серьезно, Джейн!
Молча она вышла из его дома.
Он не смог стоять и смотреть, как она уезжает. Захлопнул дверь, прошел на кухню,
Он отвернул пробку, поднял бутылку к губам. Шотландское ожгло горло, полилось дальше. Не хочет она его видеть — вот и прекрасно. Пора ему возвращаться к нормальной жизни.
Но настроение от этих мыслей не улучшилось, более того, хотелось поднять голову к потолку и завыть. Он вновь глотнул виски, считая обиды.
Он предложил ей больше, чем любой другой женщине, он предложил ей свою дружбу, и что за это получил? Эту чертову дружбу ему швырнули в лицо только потому, что он не пожелал опускаться на колено и добровольно соглашаться до конца жизни выбирать гребаные обои!
Его рука сжимала горлышко бутылки. Он не сдастся. Есть много женщин и моложе, и красивее, женщин, которые не станут ссориться с ним из-за пустяков, которые сделают все, что он скажет, а потом оставят его в покое. Вот кого он хотел. Молодых и красивых, которые оставляли его в покое.
Новый глоток, и он прошествовал в кабинет, чтобы надраться по-настоящему.
Джейн не могла уехать, не попрощавшись с Энни. А значит, не могла полностью сдаться наваливавшемуся на нее горю. И по дороге на гору Страданий она часто мигала, изгоняя слезы, и набирала полную грудь воздуха, чтобы хоть немного успокоиться. Она только порадовалась, не заметив у дома автомобиля Линн: значит, она сможет попрощаться без нежелательных свидетелей.
Дом теперь выглядел иначе. Кэл выкрасил его в белый цвет, поправил перекосившиеся ставни и провалившееся крыльцо. Входя, она гнала от себя воспоминания о том, как весело они смеялись, когда работали вместе.
Добравшись до кухни, она увидела Энни сквозь сетчатую дверь. Та сидела на солнышке и ломала длинные стручки фасоли. Наблюдая за неловкими движениями раздутых артритом пальцев Энни, Джейн захотелось взять у нее миску и самой ломать стручки. Внезапно она подумала, что это занятие может сыграть важную роль в ее жизни, перебросить мостик ко всем тем женщинам, что прошли по этому свету до нее. Ко всем женщинам в истории человечества, ломавшим стручки фасоли и переживавшим страдания из-за мужчин, не ответивших на их любовь.
Она прикусила губу, вышла на крыльцо. Энни повернулась к ней:
— Давно пора заглянуть ко мне.
Джейн села рядом с Энни на переносной стул с парусиновым сиденьем, посмотрела на миску со стручками, стоявшую на ее коленях, обрывок газеты, на котором уже высилась горка отходов. Джейн почувствовала, что нет для нее сейчас более важного дела, чем ломать стручки зеленой фасоли.
— Можно я?
— Я не люблю, чтобы что-то пропадало.
— Хорошо. — Ее руки дрожали, когда она брала миску. Сосредоточившись, она наклонилась над миской, взяла стручок, осторожно оторвала кончики. Вероятно, оторвала сколько надо, потому что Энни ничего не сказала. Они упали ей на платье, она же начала ломать стручок.