Мой кошмарный принц
Шрифт:
— Солнышко, прости, что бросил тебя тут. Ох уж эти дела. Клянусь, исправлюсь.
В ее глазах мелькнуло удивление, словно она вообще забыла о его присутствии здесь. Это вызвало еще одну вспышку раздражения. Что, черт возьми, происходит? Но он сдержался. Ни к чему сейчас. Совсем ни к чему.
Притянул Асю к себе, поцеловал в висок и только потом соизволил заметить застывшего мажора.
— Да ты, я смотрю, не особо сильно скучала. Старый знакомый?
Этот вопрос заставил феечку отмереть. В глазах мелькнула какая-то странная усмешка, которая отразилась и на губах, стоило ей лишь произнести:
—
— Станислав Белозеров, — решительно протянул ему руку актер, сжав в рукопожатии чужую ладонь так, что мажор поморщился. Но разве парня волновали такие мелочи? Он был слишком злой, чтобы заострять на них внимание. — Асин парень.
Мажор окинул его каким-то задумчивым взглядом и протянул:
— Вот, значит, как…
— Именно, — ледяным тоном ответила Ася. — Теперь, полагаю, тебе пора, — намекнула она.
Как-то машинально Стас отметил, что его вежливая феечка не выдала ничего в духе «Счастлива была повидаться». Ничего. Наоборот, всем своим видом показывала, что она этой встрече была не рада.
А мажору ничего не оставалось пробормотать что-то под нос и удалиться. И только когда он свалил, Стас почувствовал, что его феечку бьет дрожь. Крупная такая, явственная, словно у кого-то резко поднялся жар.
— Ты не заболела? — развернув Асю к себе, Стас легонько коснулся губами ее лба, проверяя температуру. Нет, кожа была прохладной.
— Все в порядке. Только… — как-то потерянно произнесла она. — Извини, я, наверное, домой поеду. А ты останься, тебе для работы пригодится.
Что, блин? У Белозерова в первый момент даже слов не нашлось. Но состояние ступора прошло довольно быстро. Он перехватил девушку за руку.
— Ну уж нет. Так не пойдет. Мы уезжаем вместе. Идем.
Он чувствовал сердцем, печенкой, левой пяткой — чем угодно. Что-то не так. И оставлять сейчас, в таком состоянии девушку он не собирался.
Чревато. Ощущение, что сейчас все его усилия последних недель пойдут насмарку. Кто этот мажор, черт побери?
Плащ Аси он забрал практически мгновенно. Они вышли в ночную тишь города, и Стас невольно обратил внимание, что девушка обхватила себя руками. Осень, конечно, уже начала вступать в свои права, вот только было не настолько холодно, чтобы так ежится. Что-то не то. Что-то совсем не то. Она прошла мимо его машины, шагнула в темный переулок, ведущей к набережной.
— Что?
— Езжай, пожалуйста, домой, — бросила она через плечо. — Мне нужно побыть немного одной.
Это еще что за новости! А больше она ничего не хочет? Ну там, луну с солнцем местами поменять? Вроде бы его феечка не настолько наивна, чтобы думать, что он ее сейчас отпустит. Должна же была понять, что этого не случится. Никогда и ни за что.
— Если ты думаешь, что я оставлю тебя сейчас в таком состоянии, то ты глубоко ошибаешься, — твердо произнес Стас, тенью следуя за ней.
Глава 38
Интересно, что нужно сделать, куда уйти, чтобы вдруг внезапно вновь стало легче дышать? Пока что его было мало, катастрофически мало. Даже здесь, у реки, где дул прохладный ветер, заставляя аккуратные локоны превратиться
Простонав, она закрыла лицо руками и почувствовала, как пальцев коснулась влага. Это что, дождь? Она очень надеялась, что дождь. Потому что плакать из-за этого не хотелось, мягко говоря.
— Ну-ка, посмотри на меня, — сильные руки отвели от лица ее ладони. — Что происходит? Что он тебе такого сказал? Кто это вообще?
В голосе Белозерова слышалась жесткость и ярое желание сорваться с места и просто разорвать на части Илью. И Ася понимала, стоит ей сказать хоть слово — и он действительно это сделает. И пойдет куда угодно. И в обиду никому не даст. Вот только… Заслуживает ли она этого?
Думать об этом, глядя в метающие молнии зеленые глаза, было сложно. Поэтому Ася вырвалась из его объятий, оперлась руками о парапет набережной и уставилась на тихую гладь. Вода, к сожалению, не подсказала, что же ей делать. Но надо быть реалисткой — даже чудесная сказка, в которой она оказалась, несмотря на обстоятельства, должна рано или поздно закончиться. Да и лгать человеку, который много для нее значит, глупо. Пора раскрыть ему глаза на «феечку».
И она заговорила. Негромко. Не глядя на него. Но четко произнося каждое слово, чтобы не приходилось потом повторять.
— Его зовут Илья, он мой бывший парень. Мне тогда было восемнадцать. Глупая, наивная дурочка, которая верила, что ради любви можно сделать все. Что любовь спасет мир. Что бывает «раз и навсегда», — на последних словах у нее вырвался горький смешок.
Стас, шагнувший было к ней и протянувший руки, чтобы обнять ее за плечи, замер. Он чувствовал, что вот, сейчас, здесь, узнает всю ту правду, которой добивался последние несколько недель. Но готов ли он ее слышать? Он не думал, что это как-нибудь сможет отвратить его от феечки, нет. Вопрос был в другом. Как ему потом не свернуть весь мир к чертям, пытаясь избавиться от ее демонов?
— А потом он вдруг стал каким-то нервным, срывался по пустякам. Честно, я думала, что у него появилась другая. Стала прислушиваться, пыталась понять. Знаешь, в дурах не очень хотелось ходить…
Стас молчал. Просто каким-то шестым чувством ощущал, что ему сейчас нельзя говорить. Может спугнуть нежданную откровенность. И вообще лучше смимикрировать под фонарь.
— А потом я узнала, что у него долги, — все тем же спокойным, ровным голосом продолжала Ася. Она даже сама поразилась собственной сдержанности — ведь внутри все нервы, казалось, свернулись в плотный, дрожащий клубок. — Причем долги значительные, и не совсем законные. Так сказать, ребятам с района. Но я-то умная, я-то сильная, я, решила, что смогу его спасти — на последних словах голос вдруг резко взлетел вверх и сорвался. А Ася, чтобы успокоиться, вцепилась в перила руками, ощущая, как камень впивается в ладони. И больше всего она сейчас боялась, что Стас что-нибудь скажет. Хоть слово — и она сорвется. Не сможет закончить. А он должен знать.