Мой Куратор
Шрифт:
Макс стоял у своей машины и, увидев меня, широко улыбнулся, но заметив, в каком я состоянии, резко посерьезнел и, кажется, стал выглядеть старше своих лет.
— Соня? Что случилось?
Я подошла к нему и всхлипнула. Отчаянно захотелось пожаловаться, как будто я была маленьким ребенком, но никак не получалось произнести хотя бы слово. Я шмыгнула носом и беспомощно уткнулась лицом Максу в плечо.
— Соня? — его голос прозвучал низко и как-то предостерегающе. — Ты меня волнуешь. Кто тебя обидел? — Макс взял меня за подбородок и заглянул прямо в глаза. Его серьезный
— Геннадий Павлович, — промямлила я, всё еще ощущая сумбурность собственных мыслей.
— Что? Что Геннадий Павлович? — Макс окончательно стал хмурым и злым.
— Он… Я пришла к нему, как ты и посоветовал, чтобы разобраться, а он… Сказал, что если я ему, — язык не поворачивался повторить то, что прежде говорил Геннадий Павлович.
— Ну? — Макс крепко сжал мои плечи.
— Хотел, чтобы я отсосала. Я, конечно же, отказалась, а он заявил, что не поставит мне зачет и диплома мне не видать, — я выдохнула и ощутила некое облегчение, рассказав весь этот ужас. Такое в себе слишком трудно держать.
Макс бросил свирепый взгляд в сторону спорткомплекса. Его и без того черные глаза сейчас мне показались черней безлунной ночи. Теперь я действительно начала его бояться. Красивая бронзовая кожа Максима на лице вдруг обрела бледный оттенок, губы сомкнулись в одну узкую полоску. Он был зол, невероятно зол.
Наверное, прошла целая вечность, прежде чем Макс взял под контроль свои эмоции. Я видела, как медленно гнев отхлынул и в глазах мелькнул проблеск осознания происходящего. Мне не понравилось такое секундное перевоплощение.
— Максим? — тихо обратилась я к нему.
— Да? — после небольшой паузы отозвался он.
— Что с тобой?
— Иногда не могу сразу же взять под контроль эмоции, в особенности злость, — Макс часто заморгал и отпустил меня.
— Всё ведь хорошо, ничего плохого не случилось. Не нужно злиться, — я прикоснулась к его плечу и ощутила, что Макса бьет крупная дрожь.
— Пока что, — сквозь стиснутые зубы прошипел он. — Еще секунда и я сверну этому хрычу старому шею.
— Не нужно! — испуганно вскрикнула я. — Не нужно никому шею сворачивать.
— Этот урод домогался тебя! — нервно заявил Макс ударив кулаком по крыше автомобиля.
— Всё хорошо, всё хорошо, — успокаивающе проговорила я.
Мы сели в машину. Максим сидел молча и сверлил мрачным взглядом лобовое стекло.
— Мразь, — зло прошептал он сам себе. — Он здесь работать не будет.
— Пожалуйста, только не горячись, — в глубине души мне льстило то, что Макс так озверел и готовый в любую секунду броситься защищать меня.
— Он не причинил тебе вреда? — Макс просканировал меня внимательным взглядом.
— Нет. Просто немного трясет. Я впервые столкнулась с такой ситуацией.
— Хорошо, это хорошо, что не тронул, — Максим взял мою руку и по очереди поцеловал каждый палец. — Едем ко мне?
— Да.
— Геннадий Павлович, — в задумчивости произнес Макс, заводя
Мы сидели на кухне и в полной тишине пили чай. Я наконец-то успокоилась и уже начала смеряться с действительностью. Рядом с Максом мне было как-то спокойней и проще думать над решением, возникшей проблемы.
— Я поговорю, с кем надо и физрука вашего уберут, — вдруг решительно заявил Максим.
— Думаешь, у тебя получится? — недоверчиво спросила я, всматриваясь в свою чашку.
— У меня достаточно знакомых, — ответил Макс и, встав со стула, вылил в раковину остатки своего чая. — Они позаботятся о том, чтобы этот козел лишился работы и жил на пособие остаток своих дней. — Стальные нотки в голосе Макса заставляли мороз бегать по моей коже. Всегда такой легкий и улыбчивый, сейчас он выглядел чрезмерно серьезным и угрюмым, отчего ощущение контрастности лишь увеличивалось.
То, что произошло в спорткомплексе — ужасно и мерзко, но я не хотела, чтобы Макс настолько сильно переживал из-за этого. За окном уже наступил вечер, а он всё никак не мог настроиться на другую волну. Чувство собственной вины неприятно обожгло меня изнутри.
— Всё хорошо? — я тихо подошла к Максу, он стоял у окна и с задумчивым взглядом смотрел куда-то вдаль.
— Да, — рассеянно ответил он, позволяя мне обвить руки вокруг его широкой груди.
Я прижалась щекой к крепкой спине Макса и прикрыла глаза, наслаждаясь его теплом и запахом одеколона. Сейчас я не думала ни про Геннадия Павловича, ни про Светку, которая непременно ждет меня дома, чтобы устроить очередной допрос с пристрастием. Были лишь он и я. Так спокойно и так правильно.
Не знаю почему, может, всё дело было в пережитом стрессе, но мне вдруг отчаянно сильно захотелось признаться Максиму в своих чувствах к нему. Конечно, это выглядело как-то по-детски и совсем несерьезно, но мне было комфортно с этим человеком настолько, что моя бы воля и я от него ни на шаг не отходила, даже если ради этого нужно было пожертвовать многим. Но заявить о своей доверчивой влюбленности не хватило смелости.
— Мне так хорошо с тобой, — тихо произнесла я, ощущая, что мои щеки начинают гореть от неловкости. — Не злись, пожалуйста.
— Я не злюсь, — Макс накрыл своими ладонями мои руки. — Вернее пытаюсь не злиться, — он нервно хохотнул, а затем повернулся ко мне лицом. — Такой уж я человек, медленно отхожу, и порой эмоции руководят разумом.
— Просто я чувствую себя виноватой, — я опустила взгляд вниз.
— Твоей вины нет ни в том, что физрук больной извращенец и уж тем более в том, я плохо справляюсь с чувствами. Главное, что ты не пострадала, — Макс обнял меня, буквально окутывая своей заботой и защитой.
Сейчас я нуждалась в безмолвной поддержке, и он мне ее будто по наитию дарил. В мозгу внезапно зародилась острая потребность поцеловать Макса. Это стало для меня так необходимо, так важно. Я первая потянулась к его губам, искренне и не совсем умело целуя их. Он ответил мгновенно с осторожностью и трепетом. Каждая новая секунда возрождала внутри наших тел забытое возбуждение.