Мой Куратор
Шрифт:
— Нет, не забыла. Но моя подруга бывает очень настойчивой, — я невесело улыбнулась.
— Соня, я не тот человек, которым можно манипулировать и давно вышел из того возраста, когда люди теряют голову из-за популярности. Меня никто, кроме тебя больше не интересует. Я думал, ты это чувствуешь.
— Чувствую, но, кажется, начинаю ревновать, — я смутилась.
— Не нужно. Ревность всё может разрушить. А со Светой я твоей поговорю, чтобы она не забивала себе голову глупостями и занималась учебой.
— Хорошо, но разве ты никогда никого не ревновал?
— Бывало, но я не позволял этому чувству взять
Любые мысли, про Светку, и ревность резко ушли на второй план. Мое тело и сознание оказались в плену возбуждения. Я крепче ухватилась руками за плечи Макса, чувствуя твердые мышцы под саваном бархатистой кожи. Бедра сами собой поддавались навстречу умелым пальцам.
— Хорошо? — хриплым голосом спросил он, целуя мои сухие приоткрытые губы. Ему всегда важно знать, хорошо ли мне.
— Да, — простонала я, перемещая руки на шею Макса.
Пальцы сменил твердый член. Нежность, смешенная с некоторой долей грубости обостряла чувства. Макс прекрасно лавировал между двух противоположных граней, и это заставляло не стесняться и стонать громче. Я забывала о смущении и сжатости, целиком поддаваясь Максиму. Он управлял мной, учил не просто по-быстрому трахаться где-нибудь в подворотне, он показывал то, как можно по-настоящему заниматься любовью.
— Соня, — Макс севшим голосом продолжал нашептывать мое имя и возносить меня к небесам.
Я плавилась, млела в его сильных руках, ощущая помимо возбуждения ту ласку, ту выраженную в прикосновениях заботу, которая помогала мне получать удовольствие не только физически, но и морально.
Сердце бешено стучало в груди, а пальцы скользили по влажным телам, словно собирая живительную влагу. Сильная волна наслаждения отобрала остатки сил. Рядом с Максом у меня не получалось иначе, нет половины, либо всё, либо ничего. Если удовольствие то наивысшие и даже немного болезненное, если злость, то выжигающая, если ревность… То ядовитая. В этом и заключалась моя основная проблема. Я отдавалась вся, игнорируя призывы разума.
Глава 9
День перед осенним балом как-то не задался с самого утра. Несмотря на все пройденные репетиции и красивые платья, взятые на прокат, я почему-то не чувствовала особой радости. Не знаю, с чем это было связано. К танцам я всегда была неравнодушной, и такой повод как бал в университете мог дать мне возможность отдохнуть душой. Но какой-то мерзкий червячок всё равно грыз меня.
Сидя в столовой и наблюдая за тем, как Макс расслабленно и весело беседует с преподавательницей английского языка, я наконец-то поняла, что, вернее, кто не давал мне радоваться грядущему празднику. Я ревновала Багирова как идиотка и ничего не могла поделать с этой ядовитой ревностью. Знаю, что позже мы в его квартире будем заниматься сексом, знаю, какие нежные слова он будет мне нашептывать, и всё равно ревную. С Женей у меня никогда не возникало таких проблем,
Макс в последнее время часто куда-то уезжает и не говорит куда. Когда я бываю у него дома, ему может кто-то среди ночи позвонить, и он ответит на звонок, но при этом уйдет в другую комнату или на балкон. После таких вот звонков Макс становится каким-то рассеянным и тут же отвозит меня домой. Как я должна была на это реагировать? Возможно, при других обстоятельствах я бы вела себя сдержанней, ведь мы, по сути, друг другу никто. Но Макс постоянно твердит, что я его женщина, его выбор и раз так, то я имею права знать, что, блин, происходит.
Особенно невыносимо становилось в такие вот моменты, когда я видела его улыбающимся и шутливым в компаниях других девушек и женщин. Нельзя было ему вот так безоговорочно доверять, теперь же сам из-за этого страдаю.
— Астахова, прохлаждаешься? — вдруг спросил Макс. Я и не заметила, как он подошел к моему столику.
— Нет, — я допила остывший чай и, взяв с соседнего стула сумку, поднялась, чтобы уйти.
— Почему грустим? — Макс последовал за мной.
— Я не грущу, — и это была правда, я злилась, злилась на себя и на него.
— Что происходит? — кажется, Макс уловил мой настрой.
— Ничего, — я закинула сумку на плечо и пошла в сторону лифта.
— Соня, не строй из меня дурака, — голос Максима внезапно стал суровым. — Что случилось?
Лифт никак не хотел приезжать. Я несколько раз нажала на кнопку, но, кажется, он сломался. Окончательно распсиховавшись, я направилась к лестнице, но Макс резко схватил меня за руку и потащил за угол, чтобы нас никто не увидел.
— Я не люблю, когда меня игнорируют, — прошептал он, уперев руки по обе стороны от моего лица. Сегодня был тот редкий случай, когда Макс решил закатить рукава своего кашемирового свитера, тем самым обнажив накаченные руки, украшенные узорами татуировок. Я почему-то сосредоточила свой взгляд на венах, отчётливо проступающих под разукрашенной кожей. Живописная картина.
— Знаешь, я тоже не люблю, когда меня игнорируют, — я с трудом перевела взгляд на лицо Макса.
— О чем это ты? — всегда, когда он хмурится, на его высоком лбу образовывается вертикальная глубокая морщинка, которая придает облику Макса особой суровости.
— Что с тобой происходит? Кто тебе постоянно звонит, м? — я, будто в замедленной съемке видела, как прежняя суровость скрывается за маской невыразимой боли и тоски. С Максом творилось что-то серьезное и это действительно меня сильно беспокоило. — Почему тебе так трудно ответить?
— Это не должно тебя касаться, — он опустил руки и отошел на шаг назад.
— Раз так, — я не смогла закончить предложение. Просто прикусила нижнюю губу и помчалась к лестнице, глотая слезы.
Весь учебный день прошел, будто мимо меня. Перед глазами стояло печальное лицо Максима, и чтобы я не делала, оно не хотело никуда исчезать. Да что это такое, ну в самом-то деле?! Пару Макса я нарочно прогуляла. Не хотела, не могла видеть его ни сейчас, ни потом. Хотя сегодня мы должны были разбирать Лермонтова и стих еще нужно сдать. За прогул потом придется отрабатывать в выходной день, но сейчас меня это мало заботило.