Мой личный чародей
Шрифт:
Всё-таки хорошо, что проницательный Эрвиэль заранее предупредил меня о своем решении! Очень громко и подробно рассказав нам всё, что он думает о зазнайках-эльфах, наглых оборотнях и бестолковых родственниках, Гордята, посопев, в конце концов, согласился с тем, что не стоит ждать от ушастых слишком многого. Хорошо, хоть головы не поснимали или поганой метлой со своих земель не погнали…. Больной вопрос военного союза было договорено (опять же, по личной просьбе Правителя) даже не затрагивать. Магическую поддержку, буде нужда возникнет, предложить.
Словом, посланнику великого князя Велимира пришлось спрятать свое недовольство куда подальше и занавесить лицо подходящей улыбкой: "а чтоб вас всех приподняло и прихлопнуло,
Эльфы, сильно удивленные собственной терпимостью к заклятым врагам, устроили нам сдержанные, но многолюдные (точнее, многоэльфовые) проводы. Может, хотели лично убедиться, что мы, наконец-то, уехали? К приграничным пущам нас сопровождала такая куча народа, что я даже занервничала. А ну как напоследок шапками закидают? Впрочем, меня вполне искренне звали поскорее приезжать обратно в Священный Лес — "тактично" обходя молчанием моих спутников.
Мой милый домик проявил понимание и покладисто остался дожидаться возвращения хозяйки. Ему же я доверила сохранить почти все свадебные подарки, которых, совершенно неожиданно для меня, оказалось великое множество.
Кстати, о подарках. У эльфов, как и у людей, существует традиция дарить молодоженам либо что-нибудь "в дом", либо что-то парное, для двоих. Так вот, ушастые зануды практически единодушно сделали подарки только мне! Одной! Украшения, наряды. Кружева. Прихотливо изукрашенная сбруя для Айрат. Легкое женское оружие: лук, тул со стрелами, метательные ножи. Резной ларчик для драгоценностей. Насколько я поняла, эльфы таким вот хитроумным образом выразили свое отношение ко мне и к моему браку, как бы сказав: "Мы любим тебя, но не одобряем твой выбор. Ты теперь наша, эльфийка. А он — фи! — какой-то там человек!". Когда на следующее после свадьбы утро я принялась с любопытством копаться в ярких упаковках, и до меня дошло, что же, судя по всему, посмели выкинуть эти перворожденные снобы, моим первым побуждением было немедленно вернуть все подарки назад. Шипя от злости, я распихивала их по коробкам, коробам и коробочкам и ломала голову над тем, кому из зазнаек что возвращать. Поганцы, поганцы, поганцы! Да как они посмели?! Вот кто, скажите на милость, подарил мне эту серебристую льняную скатерть, расшитую мерцающей гладью?! Нет, чтобы подписать разборчиво! Ой, нет, скатерть, пожалуй, не отдам. Во-первых, она, как и положено, "в дом", а не "мне", а во-вторых…. а что "во-вторых"-то? Да хороша она до безумия, вот что "во-вторых"! А вот эти кружева точно отправлю… а кому, собственно? А кольцо в атласном мешочке? А теплый меховой плащ? Вот демоны!
За этим содержательным занятием меня и застал мой любимый чародей. Узнав, чем я тут занимаюсь, он долго смеялся, а потом строго-настрого запретил даже думать о том, чтобы нанести такое оскорбление высокоумным эльфам.
— Ага, — тут же насупилась я, — значит, им можно тебя оскорблять, да? А мне их — нельзя?!
— Дурочка, — он нежно чмокнул меня в висок, — я вовсе не чувствую себя оскорбленным. Ну, что ты придумала? Что за глупости? Знаешь, право на доброе отношение надо ещё заслужить. Вот тебя эльфы поздравляли совершенно искренне, можешь мне поверить.
— Ничего подобного, — продолжала ворчать я, — если они любят меня, то должны любить и того, кого я люблю!
— Да кто тебе такое сказал? — весело расхохотался Дар. — Он, бессовестный, тебя обманул. К тому же, не забывай, пожалуйста, что это всё-таки эльфы, не люди. Ты разве не допускаешь, что у них могут быть свои обычаи?
Внезапно я замерла с открытым ртом и почувствовала, как стремительно заливаюсь румянцем. О, Боги, ну неужели можно быть такой дурёхой?! Ведь первая всем уши прожужжала о том, что нечего других на свой аршин мерить, нельзя молиться своим богам на чужом капище! А сама-то хороша! Едва не нанесла смертельную — и совершенно незаслуженную — обиду своим ушастикам. Как же я ухитрилась позабыть (а
Вот я гусыня-то!
— Кстати, — посмеиваясь, сказал Дар, сделавший вид, что не замечает моих гримас, — большинство из этих подарков предназначаются нам обоим.
— Ну, конечно, — с готовностью кивнула я, постепенно приходя в себя, — особенно вот эта ночная рубашка с кружавчиками. Может, примеришь?
— Вряд ли, — шепнул мой молодой муж, обнимая меня, — но получу ни с чем не сравнимое удовольствие, если это сделаешь ты, дорогая…. кстати, можем и вот этот ковер заодно обновить! Слушай, а ты так мило краснеешь…
Чудесный шелковый ковер нам (мне?) подарили Диннориэль и Амриэль Аранта. Я серьезно подозревала, что, хотя они, выполняя желание сына, и отправились к Правителю просить разрешения на наш брак, мой отказ снял бо-о-ольшущий камень с их душ. Целую скалу, не меньше. Как бы родители Ала ко мне хорошо ни относились и как бы ни были благодарны, думаю, они искренне порадовались тому, что их сынок рано или поздно сможет жениться на самой настоящей эльфийке, а не какой-то там поддельной. На Авлене, к примеру.
Но их — как и меня — поджидал большой сюрприз. Их сын и мой друг даже не думал сдаваться.
Ясным морозным утром, на которое был назначен отъезд посольства Синедолии из Священного Леса, Аллардиэль в полном походном облачении поджидал меня на крылечке нашего дома.
Мы с ним не виделись уже несколько дней, с тех самых пор, как я выпроводила разобиженного эльфа, который никак не хотел поверить, что его любимая девушка — вовсе не его любимая девушка и замуж выходит совсем не за него. Всё это время воспоминания о несчастных глазах друга не давали мне покоя и вызывали самые противоречивые чувства. Жалость — ведь вот страдает, бедняжка. Неловкость — страдает-то из-за меня. Желание хоть как-то помочь — а вдруг парень напрочь исстрадается? Раздражение — ну как, скажите на милость, я теперь должна облегчать его страдания?! Единственный приходящий на ум способ был, по вполне понятным причинам, совершенно неприемлем. Злость — вот какого демона он вбил себе в голову, что должен по мне страдать?! Снова жалость — сердцу-то, как известно, не прикажешь! И так дальше по кругу…
Словом, замотал.
И вот спустя несколько дней, как ни в чем не бывало, Аллардиэль расположился на моих собственных ступеньках. У него на коленях прочно угнездился Степка. Морда у кота была настолько довольная, словно он где-то безнаказанно спер и в одиночку приговорил миску сметаны. Хм-м, вот теперь, думаю, можно смело ждать какой-нибудь каверзы…
Я с подозрением уставилась на эльфа. Похоже, он дожидался нас не просто так, а с неким умыслом. Парень выглядел впечатляюще: оружия на нем было столько, что можно смело открывать оружейную лавку. Ещё больше он навешал на снежно-белого жеребца, неодобрительно пофыркивающего на хозяина. Ещё бы: какому коню может понравиться, что к его седлу приторочили пару немаленьких чересседельных сумок, а кроме того — серьезный запас стрел и сулиц, а также аккуратно скрученную кольчугу?
— Доброе утро, — с довольно заметным вызовом в голосе сказал эльф, вставая нам с Даром навстречу. Степка, которому пришлось свалиться с угретого места, недовольно мявкнул, тяжело запрыгнул на перила (а кому я твержу, что нельзя есть с утра до вечера?), потоптавшись, уселся поудобнее и с жадным любопытством уставился на меня.
— Ну, привет, — озадаченно ответила я, разглядывая теплую куртку Аллардиэля с дюжиной карманов и высокие меховые сапоги орочьей работы — отличная, надо сказать, обувь: не промокает, и сносу ей нет. Самое оно для путешествия. Так-так, для какого такого ещё путешествия?! — Ал, а ты что, куда-то собрался?!