Мой личный чародей
Шрифт:
— Вот именно! Баэлнорн не приносит кровавых человеческих жертв, не практикует черную магию, никому не делает ничего плохого! Он просто "немертвый". Да магистр Бранниан — последний чародей эльфов, и он, изменив свою природу, добровольно обратился в нежить, чтобы обмануть смерть и остаться рядом со своим народом…
— …да, да, да, и такое положение дает ему возможность достичь новых, прежде недостижимых высот в магической науке, — уныло закончила я фразу и тяжело вздохнула.
Всё это мне сперва объяснил лично Правитель Эрвиэль, а потом чуть не ежедневно повторял Ал, временами превращавшийся в порядочного зануду. Но суть дела от этого не менялась. Хранитель мудрости эльфов был самым настоящем личем. Его серые пергаментные пальцы, выглядывающие из широких рукавов снежно-белого
Я почувствовала, как у меня начало дрожать лицо.
— Ал, пожалуйста, — глухо попросила я, стараясь удержать подступившие слезы, — не мог бы ты сейчас оставить меня одну? Мне надо… словом, я сама к вам приду, когда смогу, ладно? Пожалуйста…
Привыкший к перепадам в моём настроении эльф пристально посмотрел на меня и безропотно шагнул к двери.
— Слав, мы тебя всё-таки будем ждать. Приходи.
Плакала я долго. За окном погасли последние воспоминания ушедшего дня, а я, не зажигая ни свечи, ни светильника, сидела у окна и слепо смотрела сквозь темное узорчатое стекло, даже не пытаясь вытирать слезы, катившиеся по моим щекам. Во что превратилась моя жизнь?
Я потеряла всё, что любила. У меня больше не было ни возлюбленного, ни магии, ни даже возможности вернуться к той тихой уединенной жизни в Черном Лесу, которая была мне так дорога. Жизнь стремительно налетела на меня, закружила в многоцветном водовороте, а потом, словно разочаровавшись, отшвырнула прочь. Я не роптала — так мне и было надо. Боги решили покарать меня вполне заслуженно. Обратившись к запретной магии крови, я сознательно пошла на преступление, и теперь расплачивалась за него.
Прежде всего, пора было честно признать, что Дар за мною не приедет. За то время, что я прожила у эльфов, подобное путешествие можно было совершить раза три (с его-то возможностями!) Я не сомневалась, что Радош полностью посвятил его во все особенности моего нынешнего состояния, и, какой бы сильной ни была любовь моего чародея, вряд ли она могла выстоять перед перспективой женитьбы на оборотнихе, готовой в любой момент потерять остатки разума. Да я и сама была бы не вправе принять от него такую жертву, даже пожелай он на нее пойти.
Мою магию практически полностью блокировал тот эликсир, что готовил для меня магистр Бранниан. Это было очень болезненно. Магические способности оказались сродни зловещему белому дурману, приверженцы которого, будучи отлучены от зелья, испытывали страшные муки. Единожды попробовав чары на вкус, я не находила в себе сил полностью от них отказаться.
Тогда я втихаря стала уменьшать дозу эликсира. Результат моих опытов оказался сомнительным: способности к волшбе чуть-чуть восстановились (совсем немножко!), но и одурманенная змеюка немедленно начала приходить в себя. Путем подбора я определила минимальную дозу целебного снадобья, которая всё-таки давала мне возможность терпеть свою вторую сущность, одновременно позволяя хоть немного, хоть самую капельку колдовать. В конце концов, мне удалось сократить прием примерно на четверть.
Но для этого потребовалась каждая крупица моей воли. Опять каждый день превратился в постоянную битву с собой и своим вторым "я". Теперь мне снова приходилось быть всё время начеку, поскольку требовалось бороться со змеей, только и мечтавшей добраться до какого-нибудь эльфа, пусть хоть тощенького, хоть плохонького! На самом-то деле я знала, что ничего подобного сделать она не могла — даже уменьшенная порция эликсира достаточно надежно удерживала ее, делая меня относительно безопасной для окружающих. Но, не имея возможности
Это безумно выматывало. Магистр Бранниан, кстати, действительно предупреждал, что такое усилие, скорее всего, окажется мне не по силам и может привести к полному истощению. И он был прав: всего за две последние седмицы я, похоже, похудела на треть, а слезы у меня почти перестали просыхать. Учитывая, что дородностью и румянцем во все щеки я и прежде не отличалась, выглядела я сейчас, мягко говоря, впечатляюще.
Но всё равно это было лучше, нежели раз за разом скатываться в душную яму тупого безразличия, которое стало регулярно накатывать на меня уже на четвертую седмицу приема эликсира. Мир вокруг меня тускнел, бледнел и терял свои краски. Жизнь постепенно начала превращаться в бесцветную изматывающую обузу.
Смекнув, чем именно я занимаюсь, Ал со Степкой (тут мои парни были вполне солидарны друг с другом) принялись на пару меня пилить. Дескать, слушай магистра, пей зелье, и будет тебе счастье…. Иногда, чтобы только отвязаться от въедливых друзей, я устало врала, что эликсир выпит в полном объеме, а плохое настроение и нездоровый цвет лица — так это, мол, следствие побочных эффектов. Шутка ли — сто двадцать семь компонентов-то?! Такое мало кто переживет, сохранив здоровье и рассудок. Эльф сперва доверчиво велся на мои нехитрые басни, но прекрасно знающий свою хозяйку кот оказался, как и всегда, пропитан самым гнусным недоверием и довольно быстро раскусил мои плутни (подсматривание и подслушивание всегда являлись его сильными сторонами). Аллардиэль расстроился чуть не до слез — видно, не ожидал от меня подобного коварства.
Однажды я, всё-таки, не выдержала изматывающей сосредоточенности на борьбе с моим вторым "я" и приняла дополнительную порцию снадобья. Отупение навалилось такой душной тяжестью, что, едва придя в себя, я решила, что лучше день за днем буду задыхаться от боли, усталости и тоски, чем лишний раз приму ставший моим проклятьем эликсир.
Тосковала я безмерно. Меня не спасало даже то, что скучать мне было некогда. Сознательно себя изматывая, я прилежно занималась у мастера Дивиэля, старательно выполняла его с каждым днем всё усложняющиеся задания, до боли в мышцах упражнялась в стрельбе из легкого эльфийского лука, а в оставшееся время усердно изучала образ жизни эльфов и остальных старших народов, их традиции, обычаи и повседневные привычки. Нельзя было не признать, что всего за десяток седмиц мои представления о мире значительно изменились и расширились. Но, Боги Пресветлые, чего бы я только не отдала за возможность вернуться в Черный Лес к моим нечистикам и к повседневной рутине жизни лесной знахарки-травницы! Однако нечего было даже думать об этом. Кто я теперь? Полумонстр. Ведуньей я быть перестала. Да и кого бы я теперь там лечила? Микеше бы мозоли заговаривала? Села окрест моего родного леса стояли пустые, мертвые.
И не было дня, чтобы я не думала о своем любимом чародее. Всё — даже шорох опавших листьев под ногами, даже шум ветра, запутавшегося в обнаженных ветвях деревьев, даже бледно-желтый свет холодного предзимнего солнца — напоминали мне о Даре. Мысленно попрощавшись с ним, я ощутила, как мир потускнел и поблек, словно на него набросили пыльный саван. Даже разлука с магией, какой бы болезненной она не казалась, не причиняла мне таких страданий. Если бы случилось чудо, и боги предоставили мне выбор: волшба или Дар, я не сомневалась бы ни мгновенья. Какими смешными и мелкими сейчас казались мои терзания по поводу того, что тогда наговорил разъяренный Сивелий после несостоявшегося "венчания"! Любимый, тебе нужна моя магия? Да забери ее, сделай милость! Ты хочешь, чтобы я родила тебе детей и отдала им свои способности к чародейству? Да с радостью! Ведь ты хочешь, чтобы это сделала именно я! Моя любовь к Дару, вместо того, чтобы угаснуть, напротив, стала только ярче и стремительнее, стряхнув с себя паутину неуверенности и сомнений.