Мой личный врач
Шрифт:
– Это ты от Агнессы прячешь?
– А от кого же еще? Она ведь как цербер за мной следит: за столом ни вина, ни мяса не дает, держит на одних кашах, твороге и каком-то овощном силосе. Ничего вкусного от нее не дождешься. Спасибо, Люся, добрая душа, иногда тайком от нее отбивной попотчует, а то совсем не жизнь, а горе горькое, – заговорщицки подмигнул он мне.
– Ой, дед, хватит прибедняться! Кстати, должен заметить, что ты прямо соколом глядишь, а утром спину разогнуть не мог.
– Это все Лиза, она меня сегодня, можно сказать, к жизни вернула. Так что тебе спасибо, что рекомендовал к ней обратиться, и вообще, хорошо, что в доме появился хоть один стоящий медик, а то этот ваш горе-академик ходит как индюк надутый, а спросишь его, как чирей лечить, так он даже этого объяснить толком не может…
Антон Зиновьевич плеснул себе в бокал виски, выпил, закусил клубничиной, задумчиво посмотрел на меня:
– А что, Лиза, переходите к нам на постоянную работу,
– Нет, спасибо.
– Что так? А если я предложу вам…
И он назвал сумму значительно больше той, что получала я в нашей клинической больнице в качестве заместителя заведующего отделением и оперирующего хирурга, работающего на две ставки.
– Еще раз спасибо, Антон Зиновьевич, за предложение, но мой ответ – «нет».
– Ну что ж, на «нет» и суда нет, – усмехнулся Шадрин, – но вы все-таки подумайте… Да, кстати, бассейном вы можете пользоваться в любое удобное для вас время.
– Но Галина Герасимовна…
– Моя супруга несколько погорячилась, и я прошу ее извинить за ту сцену, что она устроила.
Я поблагодарила, откланялась и вышла из комнаты, удивившись тому, что в голосе Антона Зиновьевича как-то не улавливалось трепетных интонаций, с которыми должно немолодому некрасивому мужу говорить о юной красавице жене… И еще я подумала о том, что в лице Галины Герасимовны нажила себе врага.
Прежде чем пойти к Вере Дмитриевне, я отправилась в сад, чтобы среди деревьев, кустов и фонтанов без помех позвонить Милочке. Зная дотошность моей сестрички, я днем полазила по сайту Феодосии и теперь была в курсе не только погоды, но и культурных мероприятий города, что придало моему повествованию об отдыхе в Крыму некоторую фактологическую весомость. Так что общение с родственниками прошло гладко. Правда, конспиратор Костик, прибегая к эзопову языку, пытался выяснить у меня, на какой стадии готовности будущий фоторепортаж, но я на него зарычала, и он умолк, всего лишь пожелав мне творческих успехов и сообщив, что кинул мне на e-mail любопытную информацию про РАСН.
Когда я вошла в спальню моей пациентки, то увидела чудную картину: на обеденном столике, прикрепленном к медицинской кровати Веры Дмитриевны, восседал Персик и, мурлыча, вылизывал с ложки мороженое, которым потчевала его Анюта, а ее бабушка гладила этого безобразника по пушистой спине здоровой рукой и при этом умильно сюсюкала: «Ой, как нашему котику вкусно, ой, как наш котик любит мороженое».
Я негромко кашлянула в ладонь, дабы привлечь внимание к своей особе.
– А я что, я ничего, – заметив меня, заныла Анюта и моментально спрятала за спину вазочку с мороженым, – просто я услышала, как Персик плачет у вас в комнате. Он там сидел такой грустный, одинокий, несчастный, и я подумала, что здесь с нами ему будет веселее.
– Да, – поддакнула Вера Дмитриевна, – у него в глазах стояли слезы.
– Так уж и слезы! И на столик он сам прыгнул?
– Ну да.
– И мороженое попросил?
Анюта опустила голову, и ей на помощь пришла бабушка.
– Лиза, это я виновата, мне так хотелось его чем-нибудь порадовать…
– Так, с вами все ясно: вы просто решили окончательно избаловать мне кота, чтобы я потом мучилась, занимаясь его перевоспитанием.
– Нет! – одновременно вскричали бабушка с внучкой. – Мы хорошие, мы больше не будем.
– Ладно, поверю на слово. Но, милые дамы, учтите, если подобное повторится, животное будет изолировано. А сейчас пришло время готовиться ко сну. Анюта, пожелай бабушке спокойной ночи.
– Спокойной ночи, бабуля, – девочка поцеловала Веру Дмитриевну в щеку, потом подошла ко мне, – спокойной ночи, Лиза.
Не знаю почему, но я наклонилась и поцеловала Анюту в темечко.
– Спокойной ночи, хороших снов.
Анюта на секунду прижалась лбом к моей груди и вышла из комнаты.
– Вы очень понравились моей внучке, Лиза, – обронила Вера Дмитриевна, когда я готовила ее ко сну.
– Мне она тоже очень понравилась: умная, милая девочка и совершенно не избалованная… Кстати, вы не будете возражать, если я сегодня переночую в вашей комнате? На случай, если вам вновь привидится какой-нибудь не очень приятный сон…
– Конечно, нет. Я буду только рада, да и потом, вы же разрешите Персику спать у меня в кровати?
– Так и быть, но исключительно в лечебных целях.
Когда Вера Дмитриевна уснула, я устроила себе постель на диване, надела пижаму, включила ноутбук, ввела пароль и первым делом залезла в почту. Костик меня не подвел: он нарыл достаточно много информации, из которой следовало, что Российская академия современных наук действительно шарашка, учрежденная какими-то прыткими шаромыжниками, которые наживались на человеческом тщеславии. Потом я закрыла почту и уже приготовилась открыть файл с монографией, но что-то заставило меня внимательно посмотреть на деск-топ: на нем появился ярлык от новой папки, которую, убей меня бог, я не создавала. Я ткнула курсором по папке. Она раскрылась. В ней лежал один-единственный вордовский
Машина зафиксировала, что вторжение в мой комп было осуществлено в 20.35. Как раз в это время я бражничала в компании Дмитрия Александровича, а одинокий ноутбук лежал на столе в отведенной мне комнате. Чертыхнувшись, я вылезла из постели, достала сигареты и отправилась на балкон думать.
Ночь серебрилась звездами, пахла резедой, и клочья тумана, словно щенята, ластились к пышным кустам сирени.
Итак, образно говоря, кому-то я наступила на хвост. Но кому? Может быть, Галине Герасимовне, которая устроила мне сцену у бассейна, а затем, потерпев фиаско, решилась на такой демарш? Вряд ли. На дурочку она непохожа. Скорее всего, я разозлила того, кто предыдущей ночью, нарядившись привидением, пытался испугать Веру Дмитриевну и кому мое вмешательство помешало исполнить задуманное по полной программе. В таком случае полученный мною текст, видимо, следует расценивать в качестве вежливой просьбы впредь не путаться под ногами. Итак, что мы имеем в сухом остатке? То, что посетившее Веру Дмитриевну «привидение» намерено повторить свой визит и что оно умеет пользоваться компьютером и даже взламывать пароли, хотя мой простенький пароль Persik способен взломать и детсадовец.
Попробуем добраться до злоумышленника методом исключения. Для начала я вычеркнула из списка подозреваемых лиц Антона Зиновьевича и Анюту: вариант, что они хотели навредить любимой матери и бабушке, равнялся нулю. Потом я вычеркнула Ксану, так как на роль компьютерного хакера она никак не тянула.
Также я исключила из списка Яну, потому что по роду своей деятельности она никаким образом не соприкасалась с Верой Дмитриевной, и вряд ли у нее были с ней какие-то счеты. Кроме того, она появилась в доме уже после смерти Марии Эрнестовны. Оставались Галина, Агнесса и любопытная горничная, имя которой я так и не удосужилась узнать. С ними было сложнее, хотя каждая могла сыграть роль привидения. То, что Галина Герасимовна весьма прохладно относилась к своей свекрови, впрочем, как и к падчерице, было видно невооруженным глазом. Также нельзя исключить, что благодаря вечно сующей во все свой нос горничной она могла знать, где хранится шаль. Но вот в чем вопрос: зачем было ей, когда она достигла таких жизненных высот – стала не содержанкой, а официальной супругой богача, – лезть в такую неприглядную историю и пугать свекровь, если та ничем ей не мешала и была вполне по отношению к ней лояльна? Но если за отправную точку принять гипотезу, что явление «привидения» в розовой шали было следствием того, что Вера Дмитриевна заподозрила нечто криминальное во внезапной смерти своей первой невестки, то опять-таки Галина здесь вроде бы ни при чем, ведь ее в усадьбе тогда не было. Однако если предположить, что в доме у нее была сообщница (или сообщник), то картина приобретает несколько иные краски. Предположим, что Галине стали известны подозрения Веры Дмитриевны по поводу того, что Маша умерла не своей смертью, а с помощью ее, Галины, сообщника (или сообщницы), и она решила, грубо говоря, обрубить концы, до смерти напугав свекровь. Такой вариант можно было считать вполне возможным. Кроме того, роль привидения вполне могла исполнить и горничная. Ведь не исключено, что Вера Дмитриевна могла ей чем-то насолить, ну, например, постоянной слежкой, и та решила подобным образом ей отомстить – и здесь вполне логично вспомнить о «змеюке», которая за кем-то постоянно следила и которую хотелось убить. И, наконец, могла ли Агнесса Николаевна выступить в роли привидения? Объективно говоря, да. Она единственная (за исключением Веры Дмитриевны) точно знала, где лежит шаль. Но мотивы? Только один: Агнесса могла предположить, что за скоропостижной смертью Машеньки кроется что-то зловещее. И если учесть, что она была ближайшей и, судя по всему, любимой ее подругой, то пожелать зла Вере Дмитриевне домоправительница могла лишь при условии, что знала о ее участии (или соучастии) в гибели Машеньки, что, ясен пень, ни в какие ворота не лезет. Хотя почему? Что я знаю о Шадриных вообще и о Вере Дмитриевне в частности? Только то, что за эти два дня узнала от нее самой, ее отца и Люси-Люсьенды. Почему бы не рассмотреть такой вариант, кстати, вполне логичный: огорченная тем, что Машенька не может больше рожать детей и ублажать Антона Зиновьевича как женщина, его мать решает тихо устранить законную жену и ввести к сыну в опочивальню молодую и здоровую содержанку? Но это опять-таки не склеивается с реальностью: ведь именно Вера Дмитриевна тонко намекнула мне, что с неожиданной смертью Машеньки что-то обстояло не так. Хотя она могла это сделать специально, чтобы, как говорится, на нее не подумали. Но зачем тогда привлекать внимание постороннего человека к этому печальному событию? Это уже вообще какая-то чертовщина получается. А если представить, что роль привидения исполняла Агнесса, то зачем ей в таком случае нужно было запугивать меня дурацким посланием, ведь я была ее «креатура», ведь именно она наняла меня на работу? Как-то все это нелогично, господа…