Мой личный враг
Шрифт:
Сначала он думал, что лучше всего подойдет пустырь, на котором уже года два шла какая-то бесконечная стройка. Там почти никто не ходил, а она, срезая расстояние, беспечно бегала через него к метро. Он не сомневался, среди нарытых ям, труб и всякого строительного хлама ее даже не сразу найдут.
Но потом решил — не стоит усложнять. Вполне сгодится и дом напротив. Целый подъезд в нем был куплен какой-то фирмой, жильцов выселили, но ремонт еще не начинался, и двери были заколочены. Он все аккуратно проверил и теперь
Итак, дело только за ней.
Интересно, кому она понадобилась?
Девка как девка, одета простенько, если не бедно. Портфельчик на ладан дышит, в магазине покупает лианозовский йогурт и «Докторскую» колбасу.
Ладно, кто бы она ни была, за нее заплачено. И неплохо.
Конечно, в стрелки экстра-класса он не вышел, но тоже был не в последних и цену себе знал.
Эта деваха — простая мишень. Совсем простая. Жаль, конечно, что не получилось на машине… Но это не его просчет — он сразу предлагал застрелить.
Что-то она сегодня никуда не выходит. Неужели опять все сорвется и снова придется ждать удобного случая? Плохо. Сегодня нужно звонить и что-то докладывать. А докладывать нечего.
Он локтем поправил пистолет у себя на боку.
Заболела, что ли?
Убийца вошел в телефонную будку, набрал номер и послушал. На третьем гудке включился автоответчик: «…мы обязательно свяжемся с вами…»
И к телефону не подходит. Может, спит после вчерашнего перепоя?
Он посмотрел на часы. Когда она не ехала на работу, то около двух всегда бегала к метро, в супермаркет, за хлебом и какой-нибудь едой.
Еще полчаса.
Он обошел круг и вернулся на исходную позицию.
— Ты куда? — изумился Филипп, увидев, что она обувается.
— В магазин, у нас хлеба нет, — озабоченно ответила Александра.
— Да пропади он пропадом, твой хлеб! — воскликнул Филипп, поражаясь ее тупости, а может, беспечности. — Ты сегодня никуда не пойдешь. И завтра тоже. Ты поедешь со мной или с охраной в аэропорт и улетишь в Париж.
— В какой аэропорт? — спросила Александра. — В какой Париж?..
Филипп даже застонал:
— В город Париж. Знаешь такой? Или я должен спрятать твою одежду, чтобы ты сидела в квартире голая?
Он бросал все свои дела в Москве, чтобы увезти и спасти ее, а она пожалуйста! — идет за хлебом.
Александра помолчала, оценивая ситуацию.
Что он мог знать о ее делах? А если что-то знает, то много ли? И почему он поднял панику?
Правда, вчерашний инцидент с машиной она помнила смутно. Вполне возможно, что машина предназначалась специально для нее, а не просто ехала мимо… Тогда стоит послушаться. Вдруг ее караулят за дверью с кинжалом наготове? Прислушавшись, она уловила слабые трели и не сразу поняла, что это такое.
— Мобильный, Филипп, — сообразив, сказала она и стала расшнуровывать
Филипп ответил на звонок и сообщил ей, что Вешнепольский с Машей уже едут.
— А хлеба нет… — проворчала Александра, но Филипп так сверкнул на нее глазами, что она заткнулась и отправилась на кухню.
Через полчаса она сунула в духовку сметанный пирог с изюмом и постелила на стол четыре льняные салфетки.
— Позвони своей Ладе, — велел из-за газеты Филипп. — Пусть приезжает тоже.
— У нас что, общий сбор? — удивилась Александра.
— Да, — сказал он невозмутимо. — Общий сбор.
Почему ей даже в голову не пришло его ослушаться? И когда он успел стать средоточием ее жизненных интересов? Пожалуй, в его компании она согласна даже подметать парижские улицы. Но все-таки — что в нем такого особенного?
Обычный, ничем не выдающийся мужик, с непонятной биографией и раздражающим пристрастием к каналу «Евроспорт» и чтению газет за завтраком. Он не умел гасить за собой свет, постоянно терял ключи, кошельки и деньги. У них не было никакой — смешно сказать! — духовной близости. Он не смотрел с ней по телевизору старые фильмы, от души презирал детективы и был равнодушен к тому, что называют домашним уютом.
Никакой романтики, никакой утонченности. Зато чувства долга — в избытке. Может, в этом и дело?
Дверной звонок и телефон зазвонили одновременно. Филипп пошел открывать, а Александра сняла трубку.
— Алло! — сказала она с Филипповой интонацией, но в трубке молчали, и она, повопрошав еще немного, положила ее на место.
— Привет, Сашка, — сказал Иван. — Ну что? Это ты фильмец смонтировала, которым Глебова утопили?
— Я, Вань, — сразу повинилась Александра. — Ты представляешь, я такая дура, даже не сразу все поняла.
— Могу тебя утешить, — сказал Иван, и в его голосе послышалось что-то от того, настоящего Ивана Вешнепольского, — я тоже поначалу ничего не понял. А Серега Быстров уже никогда не поймет.
Маша тревожно взглянула ему в лицо. Она уже знала: Серега Быстров — его оператор и ближайший друг — погиб там, откуда Ивану как-то удалось выбраться.
— Поговорим? — предложил Филипп. — Сварите кофе, дамы!
— Нас удалили и задвинули в угол, — констатировала Маша, когда за ними закрылась дверь.
— Сейчас Ладка приедет, велели вызвать, — сообщила Александра и спросила, понизив голос: — Ну как он, Мань?
— Да никак, — так же тихо ответила Маша. — Никак. Ничего не рассказывает. Все утро куда-то звонил. Как выбрался, тоже не говорит. Сказал только: «Выбрался потому, что не все люди сволочи».
— И то хорошо, — задумчиво сказала Александра, — как бы иначе жить…
— Утром он что-то узнал про твоего мужа, — сказала Маша, оглядываясь на дверь. — Даже повеселел.
— Ничего плохого? — осторожно спросила Александра.