Мой лучший друг генерал Василий, сын Иосифа
Шрифт:
— Сева, может выйдешь?… Ребята просят!.. Палыч совсем поплыл. Две таких «бабочки» запустил! Выручай, Сева! — Он взглянул на часы. — Двадцать… восемнадцать минут осталось!
Бобер нахмурился, стукнул по колену и невольно вскрикнул от боли.
— Ладно, коли!
Врач опустился на колени, быстро вынул из чемодана шприц, засадил в ногу замораживающий укол. Бобер быстро надел бутсы…
И
— Давай ты, Толик!
— Не, Сева… Боюсь.
Бобер разбежался, удалил в «девятку», но долговязый вратарь в непостижимом броске отбил мяч. И тут же зазвучал свисток на окончание игры, Толик, стукнув себя по ноге, с досадой сказал Бобру:
— Все-таки проиграли! Лучше б я бил!
Бобер рассмеялся, обнял его и, опираясь на друга, прихрамывая, пошел в раздевалку.
Когда футболисты переоделись в костюмы, защитник Шалаев спросил Бобра:
— Ну где ж твой Васька Сталин?
— Обещал, — ответил Бобер.
— Пригласил, называется, — возмутился Шалаев.
— Нам что, его до вечера ждать? — добавил Палыч.
Бобер промолчал.
— Ладно,
У ворот стадиона Бобер догнал рослого лейтенанта милиции, того самого, который стоял рядом с Василием у кромки поля.
— Товарищ лейтенант, вы мне не поможете?
Милиционер повернулся.
— Всеволод Михайлович! — обрадовано козырнул. — Приказывайте!
— Где бы я мог сейчас найти генерала Сталина, вернее, Джугашвили?
Милиционер посмотрел на часы.
— Сейчас точно в кафе «Волга». Прямо по этой улице, первый переулок налево… Через час я его должен проводить домой.
Бобер поблагодарил милиционера и направился по указанной улице. Свернул в переулок и оказался возле большой застекленной витрины кафе. Повыше была надпись «Волга». Бобер остановился у витрины, поглядел через стекло и тут же, за стеклом буквально в двух метрах от себя увидел Василия. Он сидел за столом в обществе босяцкого вида пьяниц. Один из них отставил в сторону ногу на протезе-деревяшке. На столе стояли водочные бутылки, кружки с пивом. На клеенке, в пивных лужицах, валялись куски рыбы, яичная скорлупа. Василий держал речь перед своими осоловелыми собутыльниками. Он тоже был уже совершенно пьян. Несмотря на то, что ничего не было слышно, можно было понять, что Василий рассказывает об одном из своих воздушных боев. Он делал это, как все летчики, как тогда с Астафьевым в бане, мало объясняя словами, а в основном изображая картину боя при помощи рук. Размахивая ими, он показывал движение самолетов, фигуры высшего пилотажа, погоню одного самолета за другим и, наконец, нажав большими пальцами на гашетку пулемета, он, тряся руками, начал «расстреливать» вражеский самолет. «Расстреляв» его, он уронил руки на стол, пьяно ткнулся в них лицом и замер. Бобер стоял у окна, грустно смотрел на Василия и, поняв, что присутствие его в кафе бессмысленно, повернулся и пошел от витрины прочь.
Он шел по улице, задумчиво опустив голову. Медленно удалялся, пока не скрылся за углом.
Это была последняя их встреча. Василий Джугашвили умер через пять месяцев в возрасте сорока одного года.