Мой любимый киллер

Полякова Татьяна Викторовна

— Автостопом, — охотно поддержала я разговор.

— Тебе дали билет на самолет.

— Да, я помню. Меня тошнит в самолетах. Разве я не рассказывала вам?

— Почему ты остановилась в этой гостинице?

— А что? Она ничем не хуже других. Не было указаний, где мне останавливаться, а с этой гостиницей у меня связаны приятные воспоминания. То есть не с гостиницей связаны, а с рестораном. Я здесь отмечала свое восемнадцатилетие.

— Тебя зачем послали? — проворчал паренек.

— За деньгами, — пожала я плечами. — Но деньги не помеха воспоминаниям. Как себя чувствует Толстяк? Как прошел перелет?

— Заткнись… Что-то ты больно

веселая. А это что за дерьмо? — ткнул он пальцем в сторону коробок и свертков.

— Купила кое-что. — Я принялась хвастаться, развернула платье, приложила его к груди и поинтересовалась:

— Ну, как тебе? По-моему, неплохо, а?

Здоровячок наморщил лоб, свел брови у переносицы и не меньше минуты разглядывал платье.

— Нравится? — обрадовалась я.

— А на какие шиши ты его купила? — догадался спросить он, я решила обидеться:

— Как будто ты не знаешь…

— Тебе на что деньги дали? — начал наливаться он краской.

— На расходы, — удивилась я и торопливо добавила:

— Ладно, чего ты… я истратила-то сущую ерунду… Два года приличных тряпок не видела, ну и не удержалась.

Он хмыкнул, потом покачал головой и выразительно вздохнул.

— Свин дурак, ничего ты не найдешь.

— Я старательная, — заверила я. — Слушай, может, не стоит ему рассказывать о покупках? Может, мы сядем с тобой, выпьем водочки и поговорим по душам?

Здоровячок поднялся и пошел к двери.

— От трех недель осталось только девятнадцать дней, — заметил он, задержавшись на пороге.

— Дались они вам… Не две и не четыре, а именно три недели… Что ж такого случится?

— Твой сын умрет, — хмыкнул он и хлопнул дверью.

Через двадцать секунд я тихо ее приоткрыла и выглянула: мой гость как раз достиг лифта и собрался спускаться вниз. Я сбросила туфли и, прижав их к груди, кинулась по ковровой дорожке в противоположную сторону, где имелся пожарный выход. Соблюдать осторожность здесь уже не было надобности, скорость я развила прямо-таки фантастическую и через несколько секунд была уже в холле, наблюдая за лифтами. Дверцы среднего распахнулись, и появился Здоровячок. Не оборачиваясь, он пошел к телефонным автоматам, и я вслед за ним, стараясь держаться за колоннами. Номер он набирал дважды, что позволило мне запомнить его, только две цифры вызывали сомнения. Прикрыв трубку рукой, парень что-то сказал, кивнул и стал барабанить пальцами по пластиковой перегородке, должно быть, выслушивая наставления своего босса. Наконец повесил трубку и, не оглядываясь, пошел к выходу.

На стоянке возле гостиницы его ждал тип в темно-синем «Фольксвагене». Лихо сдав назад и развернувшись, машина исчезла в потоке других машин, мчащихся по проспекту. О том, чтобы догнать ее, не могло быть и речи. Пока я найду машину, пока объясню, что мне надо, пройдет слишком много времени. И все-таки я поискала глазами такси или что-нибудь подходящее. Удача в этот раз отвернулась от меня.

Я поспешила в гостиницу, на ходу размышляя, где достать машину: на своих двоих много не набегаешься, особенно когда интересующие меня люди раскатывают на иномарках. Конечно, можно было бы использовать «Жигули» Виталия, но подвергать друга возможной опасности я не хотела, поэтому сразу же избавилась от его машины.

Вернувшись в номер, я все тщательно осмотрела и смогла убедиться в том, что Здоровячок зря времени не терял: номер явно обыскивали. Я этому только порадовалась, ничего интересного мой гость обнаружить не мог: пистолет находился в ячейке

камеры хранения здесь же, в гостинице.

Теперь следовало заняться телефонным номером. Я взяла справочник, который лежал под телефоном, и принялась его осваивать. Так как две цифры номера вызывали у меня сомнения, я нашла листок бумаги и карандаш, записала возможные варианты и вновь вернулась к справочнику. Времени ушло гораздо больше, чем я предполагала, но в конце концов я остановилась на трех вариантах, остальные можно было отбросить: один номер принадлежал регистратуре городской больницы, второй — медвытрезвителю, третий — универмагу, а четвертый — областному отделу культуры. Как-то не верилось, что Толстяк свой человек в одном из этих мест. Три оставшихся номера принадлежали частным лицам, я списала адреса и решила для начала прогуляться, внешний вид домов мог хоть что-то сообщить об их жильцах.

Все три адресата жили в одном районе, это облегчало дело, потому что машины у меня по-прежнему не было, а тратить деньги на такси не стоило: сегодня я и так нанесла своему кошельку значительный урон.

Человек по фамилии Ладушкин жил в обычном девятиэтажном доме. Одноподъездный дом напоминал свечку, двадцать первая квартира находилась на пятом этаже. Подниматься я не стала, предпочла устроиться на скамейке в ожидании счастливого случая. Он не замедлил явиться в виде бабули с пуделем на поводке. Она посмотрела на меня с любопытством, а я, чуть привстав, улыбнулась и спросила:

— Простите, вы не видели сегодня Ладушкиных из двадцать первой квартиры? Звонила, никто не открывает, думаю, может, на дачу уехали и я напрасно жду?

— А зачем вам Ладушкин? — насторожилась бабка.

— Нужен секретарь на телефоне. Мы торгуем мебелью, своего помещения пока нет и телефона тоже. Работа пустяковая, а деньги неплохие.

— Только ему и работать, — покачала головой бабка. — Кто это вас надоумил?

— Знакомый. Сказал, времени у него сколько угодно.

— Это точно, — кивнула она, садясь рядом. — Только какая уж там работа, парализованный он, потому и дверь не открыл. Дочка, должно быть, на работе, а жена уж скоро год как умерла. Так что ваш знакомый чего-то напутал. Хотя, может, Таня, дочка то есть, подработать решила?

— А когда мне лучше подойти, чтоб ее застать?

— Вечером, попозже. Или в обед, с часу до двух. Она всегда в обед прибегает, чтобы отца накормить.

— Спасибо, — кивнула я и поспешно покинула двор.

Следующий дом оказался облезлой пятиэтажкой, у которой был такой вид, точно она пережила землетрясение, а потом ее кто-то торопливо поставил на место, да так и не собрался заняться ею всерьез: двери и рамы были перекошены, лист железа с козырька над одним из подъездов свисал чуть ли не до земли, во всех окнах подъездов не было ни одного стекла.

— Гарлем, — покачала я головой, подходя ближе. Через всю стену первого этажа от подъезда до подъезда шла надпись гигантскими буквами: «Спасибо городским властям за наше счастливое детство». Как видно, городские власти надписей не читали и с ответной благодарностью не спешили.

Я огляделась, высматривая какую-нибудь бабульку, но заметила только рыжего кота на скамейке, он лениво развалился и время от времени щурился, подергивая лапой. Пройдя до конца дома, я увидела чуть в стороне от асфальтовой дорожки доминошный стол под тополем, а за столом троих подростков, двое вроде бы дремали, а третий пытался что-то соорудить из спичек, они были разбросаны по всему столу.