Мой любимый враг
Шрифт:
– С парнем.
Я найду кого-нибудь до окончания рабочего дня. Сниму парня, если придется. Позвоню в модельное агентство и закажу эскорт. Он приедет на лимузине и заберет меня от дверей «Б и Г». И Джошуа будет посрамлен.
– Во сколько вы встречаетесь?
– В семь, – иду я на риск.
– А где? – Джошуа медленно делает карандашную пометку.
Икс? Косая черта? Я не могу сказать.
– Ты очень заинтересовался. С чего бы это?
– Исследования показали: если руководитель проявляет интерес к личной жизни своих подчиненных, это повышает их самооценку и
Я бросаю на него самый лучший испепеляющий взгляд.
– Я встречаюсь с ним в спортивном баре на Федерал-авеню. И еще: ты никогда не будешь моим боссом.
– Какое совпадение. Я как раз иду туда же вечером смотреть игру. К семи.
Моя умная выдумка оказалась тактической ошибкой. Смотрю на своего противника изучающим взглядом и не могу решить, где кончается его лицо и начинается ложь.
– Может, мы там встретимся, – продолжает он.
Настоящий дьявол!
– Конечно, может быть. – Я придаю голосу скучающий оттенок: пусть не догадывается, что, произнося эти слова, я одновременно бешусь и паникую.
– А что там со сном?.. В нем был мужчина, да?
– О да, разумеется. – Глаза мои блуждают по лицу Джошуа без моего позволения. Кажется, мне удается рассмотреть, какой формы у него ключица. – Он был жутко эротичный.
– Нужно послать имейл Джанет, – едва слышно произносит Джош после паузы и хриплого откашливания. Он неуклюже изображает, что печатает, хотя сам даже не смотрит на экран.
– Я сказала «эротичный»? Я имела в виду, эзотеричный. Вечно путаю эти два слова.
Джошуа прищуривает один глаз:
– Твой сон был… загадочным?
Что тут ответишь? Пришел мой черед проверить себя на детекторе лжи.
– Он был полон символов и скрытых значений. Я заблудилась в саду, и там был мужчина. Некто, с кем я провожу много времени, но на этот раз он показался мне незнакомцем.
– Продолжай, – говорит Джошуа.
Как странно разговаривать с ним и не видеть перед собой маску скуки вместо лица.
Я кладу ногу на ногу так элегантно, как только могу, и его глаза ныряют под мой стол, потом возвращаются к лицу.
– Я была замотана в простыню. Больше на мне ничего не было, – произношу я доверительным тоном, потом делаю паузу. – Это ведь строго между нами, да?
Джош обалдело кивает, а я мысленно хлопаю сама себя ладонью в ладонь за победу в «словесном теннисе».
Нужно продлить этот момент, не так часто я получаю превосходство. Подкрашиваю губы, используя стену в качестве зеркала. Цвет называется «Огнемет», и это мой фирменный стиль. Порочный, агрессивный, ядовитый красный. Как вскрытые вены на запястьях. «Цвет трусов дьявола», по выражению отца. У меня столько тюбиков этой помады, что хотя бы один из них всегда находится в радиусе трех футов. Сейчас я словно героиня черно-белого кино, но благодаря «Огнемету» обретаю цвет. Я живу в тревожном ожидании, что производитель прекратит ее выпуск, отсюда и накопление запасов.
– Так вот, иду
Я встаю и звонко хлопаю себя по заду, чтобы внести окончательную ясность. Слова мои звучат так правдиво, потому что по большей части это и есть правда. Джошуа медленно кивает, кадык на его горле вздрагивает от проглоченной слюны, а глаза путешествуют по моему платью.
– Кажется, я узнаю его голос. – Я делаю паузу на тридцать секунд, промокаю губы, поднимаю вверх салфетку, чтобы полюбоваться на маленькое пятнышко в форме сердца, отпечатавшееся на ней. Потом сминаю ее и отправляю в корзину рядом с носками туфель. Начинаю заново наносить помаду.
– Ты всегда делаешь это дважды? – Джошуа начинает раздражать эта неестественная манера рассказывать истории. Он нетерпеливо постукивает пальцами по столу.
Я подмигиваю:
– Не хочу, чтобы она смазалась от поцелуев.
– Кто этот парень, конкретно? Как его зовут?
– Парень. Ты меняешь тему, но это ничего. Прости, что заставила тебя скучать. – Я сажусь и кликаю мышью, компьютер оживает, начинает урчать.
– Нет-нет, – слабо произносит Джошуа, как будто у него перехватило дыхание. – Мне не скучно.
– Ладно. Итак, я в саду, и там… повсюду отражения. Как будто он весь заставлен зеркалами.
Джошуа кивает, локти ползут вперед по столу, подбородок ложится на руки. Он откатывает кресло назад.
– И я… – Я замолкаю и гляжу на него. – Да нет, ничего.
– Что? – рявкает Джош так громко, что я подскакиваю на дюйм на своем сиденье.
– Я спрашиваю: «Кто ты? Почему ты так сильно хочешь меня?» И когда он называет мне свое имя, я так шокирована…
Джошуа висит на крючке моей удочки, глянцевитая рыба, трепыхается, но попалась крепко, не сорвется. Я ощущаю, как воздух в пространстве между нами вибрирует от напряжения.
– Подойди сюда, такое я могу произнести только шепотом, – мурлычу я и смотрю направо и налево, хотя мы оба знаем, что вокруг никого на многие мили.
Джошуа рефлективно встряхивает головой и смотрит на свои колени. Он не единственный, кто может заглядывать под стол.
– О-о-о, – произношу я, как чересчур догадливая зануда, но, к моему изумлению, на скулах моего визави загораются красные пятна. Джошуа Темплман возбудился в моем присутствии. Почему мне хочется раздразнить его еще сильнее?
– Я подойду сама и скажу тебе. – Я блокирую экран компьютера.
– Все в порядке.
– Мне нужно поделиться этим. – Я медленно подхожу и упираюсь ладонями в край его стола. Джошуа смотрит на мои ноги в сетчатых колготках с выражением муки на лице. Мне почти жалко его.
– Это непрофессионально. – Он возводит очи к потолку в поисках вдохновения, а потом завершает: – Кадровики.
– Это наше спасительное кодовое слово? Ладно.
В люминесцентном свете нашего кабинета Джошуа выглядит здоровым, кожа золотистая, безупречно гладкая, и это раздражает. Однако лицо покрылось едва заметной испариной.