Мой маленький каприз
Шрифт:
Все это время я чувствовала, что эмир не спускал с меня глаз, и наконец все же нашла в себе силы ответить на его взгляд и произнести, кажется, вполне беспечно:
— Какое все красивое и аппетитное! Но, вероятно, у вашего высочества много дел гораздо более важных, чем пить здесь со мною чай и впустую тратить время.
Черные как ночь глаза смотрели на меня. Мое сердце колотилось, и вспотели ладони. Эти глаза безмолвно возвещали: «Я знаю. Я знаю, женщина, ты меня очень хочешь».
— Мне совершенно не хотелось бы отнимать у вашего высочества драгоценное время, — пролепетала
— Вы весьма прозорливы, мисс ван Вельден. Еще одно ваше ценное качество. Конечно же вы правы, я не привык впустую тратить время. — Голос заметно повеселел. — Однако сейчас мое время не проходит впустую. Проявление гостеприимства в обычаях моей страны. Успокойтесь, дорогая мисс ван Вельден, встреча с вами имеет для меня глубокий смысл и принесет мне большую пользу.
Он взял чайник и стал наливать чай. Я увидела, как темно-янтарная с красноватым отливом струйка потекла в чашку, просвечивая через тонкий фарфор. Потом я посмотрела на чайник и на смуглую руку, которая его держала. Длинные сильные пальцы и гибкое запястье с редкими черными волосками. Наверное, они мягкие и шелковистые, беспомощно подумала я, абсолютно давая себе отчет в том, что мне невероятно хочется потрогать эти блестящие волоски. Я бы просто осторожно погладила их, а он бы накрыл мою руку своей второй рукой, и я бы тоже сверху положила свою другую руку…
— Приятного аппетита, мадемуазель ван Вельден, — неожиданно произнес он по-французски. — Угощайтесь.
Я вздрогнула, невольно встретилась с ним взглядом и тоже по-французски ответила:
— Какое облегчение! Спасибо. — И сделала глоток чаю.
Я действительно испытывала облегчение, и еще было ужасно стыдно за свои фантазии, потому что сейчас на меня смотрел просто симпатичный человек. Очень экзотично одетый, но не дикарь, утащивший меня в свое логово, чтобы взять силой. Очень привлекательный по-мужски, но не до такой степени, чтобы немедленно отдаться ему со стоном.
— Я так и думал. У вашего английского ужасно смешной французский акцент!
— Скорее нидерландский.
Я взяла какую-то сласть, положила на свою тарелочку, грустно отметив, что у меня все равно подрагивают руки.
— Тогда, может, перейдем на немецкий[1]? — уже по-немецки предложил он и тоже поместил кусок чего-то себе на тарелку. — Насколько я знаю, к нидерландскому он ближе всех.
— А сколько языков всего вы знаете? — все-таки по-французски спросила я.
— Какая разница, если я не владею нидерландским, вашим родным. — Он снова говорил по-французски.
— Я тоже не владею арабским.
Он слегка прикрыл рот рукой и прошептал:
— Вы не поверите! Я сам им едва владею. Даже пишу с ошибками. Только не говорите никому!
Я усмехнулась и кивнула, приказывая себе больше не смотреть на его руку, потому что от движения его запястья с поблескивающими нежными волосками на меня опять начали накатывать волнительные идеи.
— Хорошая шутка, ваше высочество.
Он расхохотался.
— Чистая правда, мадемуазель ван Вельден! Я ведь с тринадцати лет жил в основном в Европе и практически как частное лицо. Но когда страну возглавил мой брат, он настоял, чтобы я вернулся
— Охотно верю. Я сама была в похожей ситуации, когда начинала работать на французском телевидении и довольно долго брала уроки правильного французского произношения. Иначе я не могла появляться в кадре.
Он опять рассмеялся.
— Все-таки я был прав! Именно французский акцент! Вы так тщательно выучились этому правильному произношению, что щедро приправляете им даже английскую речь.
— Нурали тоже знает много языков?
— Нурали? — с удивлением повторил он. — Столько же, сколько и я. Он учился вместе со мной.
— А кто он?
— То есть? — Эмир почему-то удивился еще больше.
— Дипломат? Сотрудник внешней разведки? Тайный агент?
Он взял чашку, сделал глоток, стал вертеть ее в руках.
— Так кто же? Или это государственная тайна?
Он резко вскинул голову; мгновение взгляд был напряженным, но тут же повеселел.
— Нурали — мой молочный брат, мой телохранитель, моя тень. Таков обычай.
— Как интересно!
— Чем же он так вас заинтересовал? — спросил эмир после довольно долгого глотка.
— Меня вообще интересуют обычаи разных народов. Вы же, вероятно, знаете, что мои программы посвящены именно богатству обычаев народов мира.
— Хотите, чтобы я рассказал вам об этом обычае?
— Конечно, ваше высочество!
Он взял чайник и спросил очень по-домашнему:
— Может быть, еще чаю, пока не остыл?
И в этот момент полились звуки «Волшебной флейты»!
— Ваш мобильный, мадемуазель ван Вельден?
— Да… Простите! — Я вытащила телефончик из кармана, путаясь в концах шарфа; на дисплее светился незнакомый номер. — Так неловко. Я не догадалась вовремя отключить телефон!
— Не стесняйтесь меня, ответьте, — великодушно предложил он и стал снова наполнять мою чашку.
— Слушаю, — сказала я в аппаратик, не в силах отвести взгляда от рук моего принца.
— Эльза! Привет! Как жизнь? — радостно спросил голос Тобиаса.
Меня обдало холодом. В последний раз мой экс-жених звонил на прошлое Рождество, а не виделись мы еще дольше.
— Я сейчас очень занята. Я перезвоню.
— Эльза, подожди! Два слова. Я в Париже. Слышал, ты отхватила премию. Поздравляю! Надо бы отметить!
— Я перезвоню… перезвоню позднее… — повторяла я, а струйка все текла и текла из чайника, и уже через край моей чашки! — Спасибо, достаточно, — сказала я, отключая связь.
Эмир резко мотнул головой, словно приходя в себя, недовольно кашлянул и, определенно избегая встретиться со мной взглядом, поставил чайник на столик и хлопнул в ладоши.
Мгновенно появился человек в чалме. Эмир что-то очень строго приказал ему по-арабски. Тот поклонился и опять исчез.
— Сейчас вам заменят чашку. Извините, эта определенно треснувшая. И принесут чай погорячее, этот совершенно остыл.