Мой маленький каприз
Шрифт:
Человек в чалме возник снова. С подносом, на котором стояли две точно такие же чашки и точно такой же фарфоровый чайник. Безмолвно поменял их местами со старыми, наполнил новые чашки чаем, и двери за ним сомкнулись.
— Пожалуйста, мадемуазель ван Вельден, угощайтесь. — Эмир сделал большой глоток из своей чашки и с одобрением произнес: — Горячий. Совсем другое дело.
Я тоже отпила чаю.
— Да, очень хороший. Кстати, как называется этот сорт?
— Понятия не имею! — неожиданно рявкнул он и сразу совсем мягко добавил: — Но я очень рад, что
Это было невыносимо! Он смотрел на меня так и так произнес свой вопрос, что я расслышала беспомощное: «Неужели вы совсем-совсем, ни капельки меня не любите?»
— Напротив, ваше высочество, я очень люблю… — Я с наслаждением помедлила, читая радость в его глазах: «Правда?», и закончила фразу: — Я очень люблю восточные сласти.
— Вот как? — оживившись, произнес он. — Тогда вы, думаю, знаете их названия. — И показал на одну из мисочек. — Что это?
— Халва. А эта смесь орехов и изюма — кишмиш.
— Великолепно! — Он откинулся на подушки, вновь невольно активизировав мои идеи насчет чудного приключения среди них. — Значит, у вас гораздо больше шансов выучить арабский, чем у меня — нидерландский!
— Зачем? Зачем вам учить нидерландский?
— Например, из солидарности с вами. Вам же придется выучить мой родной язык.
— Которым вы неважно владеете?
— Ч-ш-ш… — Он приложил свой дивный палец к своим еще более дивным губам. — Это государственная тайна!
Я понимающе улыбнулась и сделала глоток чаю.
Не поднимаясь с подушек, он потянулся к этому самому кишмишу, кончиками пальцев взял самую малость и отправил к себе в рот. От его движений меня опять окатило жаркой волной.
— Ну что, мадемуазель ван Вельден? Значит, завтра с утра я присылаю к вам учителя арабского языка?
— Завтра? С утра? Но, простите, я вообще не вижу для себя в этом такой уж большой необходимости!
— А как вы собираетесь работать на моем телевидении? — Он подложил одну руку себе под голову и откровенно наслаждался моей растерянностью.
— Работать на вашем телевидении? Но ведь, кажется, я приехала, чтобы подготовиться к съемкам лишь цикла программ о вашей стране. И пока еще речи не шло, чтобы я сама была в кадре. Даже если и так, существуют профессионалы, чтобы озвучить все хоть на арабском, хоть на каком угодно языке.
— А вот мне, мадемуазель ван Вельден, угодно, чтобы по-арабски говорили вы!
Я захлопала глазами.
— Как это понимать? Это обязательное условие контракта?
— Понимайте как угодно, но это мое условие. Моей стране нужен национальный образовательный канал, и я хочу, чтобы его возглавили вы.
— Я? Возглавить канал?
— Почему бы и нет, мадемуазель ван Вельден? Моему отцу не было и двадцати восьми, когда он возглавил страну. А вам уже почти тридцать, и нужно возглавить всего лишь телеканал, которого на сей день пока вообще не существует.
Я потянулась к свой чашке, но она была пуста.
— Еще чаю, мадемуазель
— Да, пожалуйста.
Он хлопнул в ладоши. Явился человек в чалме. Наполнил мою чашку и, как обычно, исчез. Я стала пить чай, но не чувствовала ни вкуса, ни его температуры. Кажется, я заглотала чашку залпом. Он опять спросил, не хочу ли я еще.
— Можно, я налью себе сама?
— Извольте. И заметьте, с решением я вас не тороплю.
— По поводу канала или арабского языка?
Ответом была ироничная улыбка.
— Простите, ваше высочество, но я ничего не понимаю. Выходит, цикл программ вам не нужен, а нужен кто-то, кто бы создал новый образовательный канал?
Он молча улыбался с тем же видом.
— Но, посудите сами, как я могу создавать национальный образовательный канал в совершенно чужой для меня стране?
— Мадемуазель ван Вельден, это сегодня моя страна для вас чужая. А снимете полсотни программ, выучите язык, и ваше отношение к ней, уверяю вас, изменится. Вы — бельгийка, родились и выросли в Генте, но ведь во Франции не чувствуете себя чужой? Даже говорить-то не желаете ни на каких других языках, кроме французского. Не так ли? Туше, дорогая гостья?
Я вздохнула и смело посмотрела на него.
— Значит, цикл программ я все-таки буду снимать?
— Обязательно! И вы получите любую информацию, потому что в моих же интересах, чтобы не случилось искажения фактов. Во дворце есть богатейший архив, его документы без сомнения будут вам полезны. Многое, касающееся истории и социальных структур, имеется также на английском языке. При архиве есть библиотека. Оба собрания уникальные, таких вы больше не найдете нигде. Вы можете пользоваться архивом и библиотекой сколько пожелаете. Я дам вам лучшую переводчицу, а каждый день по утрам на пару часов к вам будет приходить преподаватель арабского. Не отказывайтесь, эти уроки — мой вам подарок. Кроме того, дворец располагает сокровищницей, где собраны самые раритетные изделия древности и современных мастеров.
— Боже мой! Просто фантастика! Когда я смогу начать? Или это все только после подписания контракта?
— Когда хотите. Нурали может показать вам архив прямо сейчас. Переводчица будет завтра.
— А снимать? Я могу все-таки снимать что-либо до подписания контракта? Кроме вашего дворца, конечно…
Он многозначительно усмехнулся и махнул рукой.
— Снимайте! Кстати, составьте список, какое оборудование и какие специалисты для съемочной группы вам нужны. Передадите мне через Нурали.
— Обычно такие вещи прописываются в контракте.
— Вот как? Что ж, теперь туше мне.
— Но вы не обязаны знать тонкости юридической стороны телепроизводства.
— Спасибо! Избавляете меня хоть от каких-то обязанностей. Так как насчет визита в архив прямо сейчас?
— Конечно! Как сказать «спасибо» по-арабски?
Он повел бровью и хохотнул.
— Шукран.
— Шукран, ваше высочество. — Я сложила руки на груди и склонила голову. — Я бы даже сказала — гранд шукран!