Мой милый плут
Шрифт:
“Интересно, что она забыла там?» – подумал Чарли.
Ему захотелось пойти и посмотреть, что же станет де-лать Одри в католической церкви, но тут он с досадой вспомнил о том, что у него на привязи болтается пара бежавших из тюрьмы разбойников.
Чарли бесцеремонно стащил их на землю и одного за другим втолкнул внутрь помещения, отведенного под офис шерифа.
Фермина Смолла на месте не было, один лишь Вальдо мирно спал, сидя за столом. Чарли бесцеремонно растолкал помощника шерифа и без долгих разговоров передал ему свой груз,
Потом Чарли быстрым шагом отправился к католической церкви. Он неловко сдернул с головы шляпу и тихо отворил дверь. Нечасто ему доводилось бывать в храме божьем в последнее время!
Внутри церкви было темно и довольно холодно. Свет почти не проникал сквозь узкие пыльные окна, и помещение освещали лишь восковые свечи, кое-где горящие под иконами. Перед Чарли тянулись длинные ряды скамеек – темных и пустых, отчего церковь напомнила ему театр после спектакля, когда его покинули последние зрители. Рядов было немного – всего пять, и, как невольно подсчитал в уме Чарли, максимум прихожан, на которых мог рассчитывать отец Бернардо, не превышал пятидесяти человек.
Небольшое возвышение возле дальней стены со стоящим на нем простым алтарем, крест над ним – тоже простой, деревянный, темный. Возле алтаря – пара медных подсвечников. Вот, пожалуй, и все более чем скромное убранство церкви. Одного беглого взгляда на все это было достаточно, чтобы понять очевидную истину: католическую церковь города Розуэлла можно было назвать чем угодно, кроме источника доходов.
Справа от алтаря было устроено нечто вроде раздвижной стенки – очевидно, там находилась исповедальня.
Чарли грустно осмотрелся и огорченно вздохнул, никого не обнаружив в этом печальном и тихом храме. И тут до него донеслись сдавленные всхлипывания. Да-да, точно, они доносились из-за перегородки, из исповедальни, теперь Чарли точно знал это.
Потом послышался тихий ласковый мужской голос, и Чарли догадался, что он принадлежит отцу Бернардо. А плач? Кому, кроме Одри, плакать в храме в этот час?
Чарли тихонько подошел ближе, чувствуя себя смущенным до глубины души.
Как он и думал, мужской голос принадлежал отцу Бернардо. У Чарли вдруг промелькнула неожиданная мысль – немедленно упасть к ногам священника и исповедаться ему во всех своих грехах. Такого желания Чарли еще никогда в своей жизни не испытывал! Но сейчас, во имя Одри, во имя их будущего он готов был на все, даже на это.
Чарли подошел вплотную к перегородке и заглянул за угол. Картина, открывшаяся его глазам, была такой трогательной, что Чарли едва не прослезился.
Священник сидел на жесткой скамеечке, а перед ним, положив голову на его колени, стояла коленопреклоненная Одри. На скамеечке возле священника виднелась чашка с водой, и Чарли понял, что воду эту отец Бернардо специально принес для того, чтобы напоить Одри. Рука священника лежала
До Чарли донесся шепот Одри:
– Почему же я всегда так верила ему, святой отец?
– Потому что любила его, дитя мое, – шхо ответил отец Бернардо.
– Но ведь он недостоин моей люби, отец Бернардо!
– Любовь – дар божий, Одри. А значит, любви достоин любой.
“Господи, – с ужасом подумал Чарли. – Не я ли сам говорил не так давно те же самые слова? Что же я наделал!”
Что наделал? Предал Одри, вот что он наделал. Четвертовать его за это мало.
– Я ничего не понимаю, – прошептала Одри и тяжело вздохнула.
– Может быть, он вовсе не такой плохой человек, Одри. Может быть, у него были причины так поступать. Причины, о которых ты просто не знаешь.
Не было похоже, что Одри склонна поверить в сущест-вование каких-то особых причин, приведших Чарли к ограблению магазина тетушки Пэнси. Она покачала головой, но при этом не сказала ни слова. Чарли захотелось броситься к ногам Одри и все объяснить – а ему было что объяснить и что рассказать. Он очень хотел попросить у нее прощения.
Одна беда – он не мог придумать, как ему начать.
Отец Бернардо первым заметил его присутствие. К удивлению Чарли, священник нисколько не рассердился, да, пожалуй, и не удивился. Он просто улыбнулся Чарли – да так доброжелательно, что у того комок подкатил к горлу. Затем отец Бернардо поднял руку и жестом пригласил Чарли приблизиться.
Чарли нерешительно шагнул вперед. Потом остановился и в сомнении уставился на стоящую возле него на коленях женщину, которую любил больше всего на свете. И сколько же страданий он ей принес!
Переведя взгляд на отца Бернардо, Чарли обнаружил, что тот продолжает улыбаться ему. Священник сделал жест руками, который Чарли воспринял как приглашение к разговору.
Чарли совершенно растерялся и не знал, с чего ему начать. Он раскрыл рот, но потом вновь закрыл, так и не произнеся ни слова. Потом прокашлялся и попробовал начать еще раз.
– Одри. – Это было единственным, на что он оказался способен.
Одри вздрогнула, подняла голову с колен отца Бернардо и уставилась в лицо Чарли. Глаза у нее были такими глубокими и полными печали, что у Чарли заныло сердце. Он вдруг понял, что ему нужно сделать, и опустился на колени рядом с Одри, – рядом, но не касаясь ее.
– Одри, можно мне с тобой поговорить? Прошу тебя, удели мне минуту. Всего одну минуту.
Он еще раз окинул взглядом ее бледное лицо, покрасневшие от слез глаза, и сердце заныло еще сильнее.
Одри не ответила, даже головы в его сторону не повернула, словно Чарли для нее вообще не существовал.
Грустно покачивая головой, Чарли негромко заговорил:
– Мне очень жаль, Одри. Очень жаль. Мне нет оправдания. Я в самом деле именно тот, кем меня считает Фермин Смолл, – разбойник, лжец и воришка. Преступник.