Мой милый плут

Дункан Элис

Чарли много лет знал Лестера и понимал, что тот не стал бы поступать так ни с того ни с сего. Он обменялся молчаливым, но выразительным взглядом с Харланом, и тот осторожно скользнул к окну. Присмотрелся, прислушался, вернулся на место и тихо прошептал, прикрывая для верности рот ладонью:

– Там какой-то длинный, усатый тип, с гривой, как у ирландского сеттера.

Чарли никак не ожидал этого. На мгновение он растерялся, но тут же овладел собой.

“Кто нас выдал? Одри? – подумал он. – Впрочем, нет, она не смогла бы. Не

может женщина настолько притворяться!”

– Это шериф, – едва слышно прошептал Чарли. – Он не верит, что мы в самом деле музыканты. Думает, что мы те самые грабители из Арлетты.

Джордж Олден поскреб в затылке, подумал и с подкупающей простотой заметил:

– Так он прав.

– Я-то знаю, что он прав, Джордж, – прошипел Чарли. – Но не нужно, чтобы он узнал об этом.

Джордж еще немного подумал, а затем его лицо расцвело понимающей улыбкой.

Чарли откинулся на своей связке соломы, вытащил из-за спины корнет и призывно взмахнул им.

– Отлично, ребята, на этом закончим деловую часть и будем репетировать. Рванем для начала “Голубой флаг”, – улыбнулся он.

Харлан и Пичи все поняли первыми. Они дружно поднесли свои сверкающие трубы к губам и приготовились начать игру.

Чарли благодарно посмотрел на них, дожидаясь, пока остальные не вооружатся своими инструментами.

– Готовы?

Все как один дружно кивнули.

– Ну, тогда… Раз! Два! Раз-два-три-четыре!.. Фермин Смолл вздрогнул от неожиданности, услышав первые звуки старинной ирландской песни, разорвавшие тишину.

– Чтоб вам лопнуть, – прошипел он и добавил со злобной усмешкой: – Хотите надуть меня? Ничего не выйдет, голубчики. Я человек терпеливый, я подожду.

И шериф опустился на чахлую травку, росшую под окнами конюшни Хьюлеттов.

После “Голубого флага” они сыграли “Девушку моей мечты” и “Диксиленд”. Затем – попурри на темы песен Стефана Форстера.

Когда оркестр доигрывал последние такты “Тихого дома”, Чарли подкрался к окну и осторожно выглянул. Сначала он не увидел ничего и лишь потом разглядел лохматую, свесившуюся на грудь голову Фермина Смолла. Тот спал – сладко, глубоко и негромко похрапывал во сне.

“А все же “Тихий дом” – классная колыбельная”, – подумал Чарли. Для пущей уверенности они сыграли еще пару убаюкивающих сентиментальных песенок – “Когда закончится жестокая война” и “Давным-давно”.

Выглянув в окно еще раз и убедившись, что шериф по-прежнему крепко спит, Чарли тихонько прикрыл створку и обернулся к своим друзьям:

– А теперь слушайте, парни. Времени мало, так что поторопимся.

Он дождался тишины и начал:

– У Хьюлеттов есть фамильные драгоценности. Рубины. Лестер однажды видел их. Он утверждает, что они дорого стоят. Верно, Лестер?

Лестер ничего не сказал, но по его виду было понятно, что он подтверждает слова Чарли.

– Если мы заполучим эти камешки и продадим их, нам всем надолго хватит. И тогда, может

быть, мы сумеем добраться куда-нибудь – в тот же Альбукерке, например, – и продержаться до тех пор, пока не найдем настоящую работу.

В ответ раздалось одобрительное гудение. Ведь все они были простыми работягами, были музыкантами от бога, но никак не грабителями. Проклятая война и проклятые янки толкнули их на этот путь, лишив заработка. Поначалу они и грабить-то собирались исключительно этих проклятых янки. Правда, оказавшись на Диком Западе, они обнаружили, что янки здесь водятся в гораздо меньшем количестве, чем у них на родине, и ради куска хлеба им пришлось начать грабить всех подряд – впрочем, почти всегда без особого успеха. Настоящих бандитов из них так и не получилось.

Все они, без исключения, испытывали угрызения совести за свои нынешние поступки. И еще нужно заметить: да, эти парни могли стащить то, что плохо лежит, могли очистить чьи-то карманы, но никогда ни один из них не поднял оружия на человека. Да его и не было у них, этого оружия.

– Чарли, – неожиданно сказал Харлан, – а ты знаешь о том, что банк в Розуэлле – единственный на сотню миль вокруг?

– Что? – переспросил Чарли, с трудом отрываясь от мыслей о рубинах.

– Единственный на всю округу банк расположен в Розуэлле, – спокойно повторил Харлан.

– Отличная мысль, Харлан, – ответил Чарли после секундного раздумья. – Отличная мысль.

– Им пользуются все здешние фермеры, – добавил Харлан.

Чарли немного подождал, выжидая, не захочет ли Харлан добавить что-нибудь еще, не дождался и продолжал свою речь:

– Итак, я собираюсь…

– В следующем месяце скот погонят на летние пастбища, – перебил его Харлан, продолжая развивать собственную мысль.

Все обернулись к Харлану. Тот нервно облизнул губы. Ему было непривычно оказаться в центре внимания.

– Я подумал, что это тоже полезно будет знать всем, – пробормотал он и смущенно уставился на травинку, прилипшую к его сапогу.

Да, Харлан был не из тех, кто много говорит, – под стать Лестеру, и если уж он заговорил, то к его словам стоило прислушаться.

– Почему ты вдруг заговорил про скот, Харлан? – спросил его Чарли.

– Прежде чем перегонять скот, все фермеры положат в банк свои наличные – на сохранение, – пояснил Харлан, ни на кого не глядя.

– О боже, – коротко выдохнул Чарли. – И рубины, и банк.

Все оркестранты посмотрели на него с уважением. Обсуждение заманчивого будущего внезапно прервал оглушительный крик Айви Хьюлетт, от которого задрожали стены конюшни.

– Какого черта вы делаете под окнами моей конюшни, Фермин Смолл? За каким дьяволом вы сюда приперлись?

Чарли вскинул вверх руку и быстро прошептал:

– Закончим наш разговор завтра, ребята. Приезжайте сюда в это же время. Назовем это второй репетицией.

– А приятно было снова подудеть, – пробормотал Харлан.