Мой милый звездочет
Шрифт:
— Насколько я понял, вы считаете себя очень проницательной, — поддразнивая ее, сказал Брокенхерст. — Почему бы вам самой не догадаться?
Вэла прищурилась и внимательно посмотрела на него, почти так, как тогда, в таверне, когда пыталась проанализировать его характер.
— Это очень трудно. Вы для меня — самая настоящая загадка, — сказала она через минуту.
— Почему? Что же во мне такого загадочного?
— Ну, прежде всего по вашей манере говорить я бы рискнула предположить, что вы человек образованный,
Герцог рассмеялся. Как раз в это утро, одеваясь, он думал о том, что если бы Дженкинс увидел своего хозяина, то пришел бы в ужас от состояния, в котором пребывала его одежда.
Его редингот, заказанный в одном из самых дорогих салонов модной одежды на Севилл-роу, в котором одевались все щеголи, сейчас отчаянно нуждался в щетке и горячем утюге. Сапоги, потеряв свой блеск, были покрыты пылью и грязью, и, что самое печальное, в это утро герцог повязал свой последний оставшийся у него чистый шейный платок.
Все это мгновенно промелькнуло у него в голове. Вслух же он сказал:
— Мне кажется, вы хотите пристыдить меня. Я очень надеюсь, что этим вечером мы найдем гостиницу, в которой слуги смогут несколько улучшить мой внешний вид, хотя бы постирают мои шейные платки.
— Я вполне могу сама это сделать, — спокойно ответила Вэла.
— Вы умеете?
— Ну конечно! Моя мачеха заставила работать на себя не только свою собственную служанку, но и вообще всех слуг в доме. А после того, как умер папа и у нас совсем не стало денег, мне пришлось все делать самой.
Она взглянула на герцога, словно пытаясь выяснить, какое впечатление произвели на него ее слова, затем пояснила:
— Я могу шить, и очень неплохо, могу стирать и гладить и уверена, что смогу начистить ваши сапоги так, чтобы они сверкали, как им и положено.
— Ну уж этого я точно никогда не позволю вам делать, — резко заметил герцог. — Но должен сказать, что вы станете изумительной женой для какого-нибудь счастливчика, который не сможет позволить себе такую роскошь, как множество слуг.
— А уж меня в этом качестве он и вовсе никогда не получит, — быстро ответила Вэла. — Я ведь уже говорила вам, что не собираюсь становиться ничьей рабой или служанкой.
— В таком случае нам надо найти для вас какого-нибудь молодого и очень богатого человека, — не сдавался герцог.
— Вы завели разговор о моем замужестве специально, чтобы позлить меня? Но имейте в виду, что этим вы только накажете сами себя. Я просто за это не стану ничего вам стирать!
Она отправила в рот еще горсточку малины и поднялась на ноги.
— Пойду пройдусь немного. Мне надо размяться прежде, чем мы снова сядем в седла. И возможно… кто знает?… я увижу, как эльфы танцуют среди зеленого мха. И уверяю вас, меня бы это взволновало
Она скрылась за деревьями, а герцог от души рассмеялся.
Странно, но он получал настоящее удовольствие от их пикировок, во время которых девушка за словом в карман не лезла и всегда находила для него достойный ответ. Но его немного задевало то, что она явно не видела в нем мужчину.
В то же время он подумал, что Фредди был бы сейчас весьма доволен, если бы увидел их вместе. Друг наверняка бы сказал, что это полезно для души — встретить женщину, на которую ни в малейшей степени не действовало легендарное очарование герцога. «Наконец-то нашлась женщина, чье сердце ты не можешь заставить биться хоть чуточку быстрее», — сказал бы он.
«Что ж, возможно, я старею», — подумал герцог и тут же понял, что подобные мрачные мысли никогда раньше его не тревожили.
Он знал, что Вэла права. Если бы кто-нибудь из тех, кто составлял глас общества, узнал, что она так долго была в обществе малознакомого мужчины одна, без сопровождающей дамы, и при этом ночью останавливалась с ним в одной гостинице, то это вызвало бы самый настоящий скандал. Более того, ее репутация была бы навсегда погублена, и знатные дамы, оплот моральных устоев общества, осудили бы девушку, подвергнув ее самому жестокому остракизму, превратив ее в парию.
Герцог понимал, что это было бы не менее пагубно для ее будущего, чем связать свою жизнь с сэром Мортимером. И это была еще одна очень важная причина, почему они должны сохранить свое путешествие в строжайшей тайне.
Он как раз думал о том, не придется ли ему, когда они доберутся до дома ее дедушки, проститься с ней у ворот и навсегда исчезнуть из ее жизни, когда услышал громкий крик.
Кричала Вэла, и в ее голосе было столько ужаса, что герцог подскочил как ужаленный и, схватив пистолет, бросился в лес, в ту сторону, где скрылась девушка.
Ее не было видно сквозь густой полог кустарника, но герцог примерно знал, в какой она стороне, и, прорвавшись через заросли, увидел ее. Он с облегчением вздохнул. Вэла, по-видимому, была одна.
Пробираясь к ней, он подумал, что девушку, должно быть, напугала змея или какое-нибудь животное. И, только подойдя к ней совсем близко, герцог понял, что заставило ее вскрикнуть.
Вэла стояла неподвижно, с расширившимися от ужаса глазами, и молча показывала герцогу на небольшую полянку, где в густой траве лежало тело какого-то мужчины.
Одного взгляда хватило герцогу, чтобы понять, что вызвало такой ужас девушки. Мужчина лежал неподвижно, сжимая в руке пистолет, и на его белой рубашке расползлось красное пятно. Кровь уже засохла, и герцог, мгновенно вспомнив свой военный опыт, решил, что несчастный, должно быть, мертв уже несколько часов.