Мой (не)любимый дракон
Шрифт:
Чудом удержался тальден на краю обрыва. Подтянулся, до крови сдирая об острые камни кожу на ладонях, и, перекатившись на спину, облегчённо выдохнул.
За годы учёбы в том, чтобы обращаться в дракона во время падения, он тоже не очень-то преуспел.
Ещё долго в сознании Хентебесира отголосками звучала ядовитая угроза и звонкое прощание:
— До встречи, князь, на брачном пиру!
Утром следующего дня над Ледяным Логом начался самый настоящий звездопад. Правда, стоило приглядеться повнимательней, как становилось понятно, что никакие это не звёзды и уж тем более не кометы или другие небесные тела,
Мой псевдопапенька и сёстры запаздывали и, по словам Блодейны, обещались приехать только завтра.
Что ж, мне же лучше. Хотя бы сегодня не придётся изображать соскучившуюся сестру и любящую дочь.
По случаю грядущей свадьбы замок преобразился. В серую палитру залов и галерей добавили ярких красок. По стенам вились живые цветы, пол устилали пестротканые ковры — подарок правителя Рассветного королевства будущему правителю Сумеречной империи. Должно быть, слуги трудились всю ночь, украшая Ледяной Лог, а может, и весь вчерашний день, пока я и другие девочки пели и вытанцовывали перед наследником.
После завтрака я немного прогулялась по замку, заглянула в тронный зал, в котором завтра Его Великолепие назовёт имя своей ари, и сразу же начнётся праздник. Завершится он ночным посещением храма Претёмной Праматери, где без пяти минут император сочетается с выбранной им алианой священными узами брака…
Так вот, о чём это я? Ах да, о тронном зале! Лучше буду думать о декорациях, чем о всяких драконьих бракосочетаниях.
Декорации, Аня, декорации.
Высоченные стены затянули новенькими гобеленами с вкраплениями золотых нитей, отчего казалось, будто полотна укрыты сверкающей драгоценной пылью. Вроде той, которую вчера собирал губами с меня Герхильд…
Тпру, Королёва, любуемся интерьером! Я сказала, интерьером!
Гобелены — наше всё. А ещё ледяные цветики, которыми были увиты колонны и стрельчатые перекрытия. И если камины, красуясь вычищенной кладкой, извергали жар, то от цветков Арделии веяло зимней прохладой. Существовала традиция дарить каждому гостю в конце празднества по цветку. Только на императорской свадьбе придворные могли обзавестись этим чудом магии и при этом сохранить себе руки.
В общем, Ледяной Лог цвёл и пахнул. То есть благоухал, сиял и как будто даже помолодел на несколько десятилетий. Он словно бы пробудился и теперь с предвкушением ждал появления новой хозяйки.
Блодейна поймала меня у выхода из тронного зала, чтобы утащить в город на последнюю примерку праздничного наряда, в котором я, возможно, завтра выйду замуж. Ну или в котором мне дадут от ворот поворот и разобьют сердце. Впрочем, никакой разницы, так и так оно окажется разбитым.
Я не могла заставить себя не думать о времени, проведённом наедине с Герхильдом. Снова и снова возвращалась в воспоминания о мгновениях нашего безумства, чувствуя, как от этих мыслей на щёки плещет жаром и по спине рассыпаются мурашки. Мы всё-таки остановились. Вернее, остановился Его льдистая Огненность. Потому что у меня тормоза отказали напрочь после первого
Хорошо хоть не успела лишиться кое-чего другого.
Потом мы просто гуляли. Молча, взявшись за руки. Странно, белокаменные дорожки вели куда угодно, но только не к Слезам Юны. Тальден как будто намеренно обходил источник, а когда я открыла рот, собираясь сказать… Сама не знаю, что я там собиралась, но Скальде вдруг крепче сжал мою ладонь и попросил, дурманя своим уверенным, глубоким голосом, как самым сильным наркотиком, оставить все проблемы, всю недосказанность за пределами этого места.
— Хочу просто наслаждаться тобой, твоей близостью, — улыбнулся искренне и светло.
Сердце дёрнулось в груди и замерло, постукивая чуть слышно. Я бы всё отдала, чтобы каждый миг и час своей жизни любоваться этой улыбкой. Чтобы он всегда был таким.
Беззаботным. Безмятежным.
Моим.
Как же мне не хотелось быть той, кто сотрёт её с любимых губ. Это оказалось выше моих сил — лишить его (да и себя тоже) коротких мгновений радости и покоя.
Бесценных для нас обоих.
Да и от моих действий по-прежнему зависело многое. Теперь вот ещё и жизнь кьёрда. Какой бы заманчивой в тот момент не казалась идея броситься в омут с головой, в омуте этом могла утонуть я или кто-то, кто был мне дорог.
Потом мы сидели, жмурясь от солнца, на согретом его лучами валуне и любовались маленьким, будто игрушечным, прудом, по берегу которого, распушив хвосты, с величавой грацией расхаживали белоснежные птицы, очень похожие на павлинов. Скальде бросал в пруд камешки, и серая галька, отскакивая от кристальной глади, весело подпрыгивала, рисуя на воде круги. Я тем временем, просто из любопытства и чтобы не молчать всё время, пыталась разобраться в хитросплетениях отношений Герхильдов и Хентебесиров и понять, что послужило началом их семейной вражды.
— Почему вы с князем не перевариваете друг друга?
— Не перевариваем?
— Недолюбливаете, в смысле, — поправилась быстро.
Его Великолепие ответил не сразу. Усмехнулся чуть слышно, одними уголками губ, и проговорил с задумчивым видом:
— Наверное, вместе с родительской силой мы впитали и ненависть наших отцов. Оэдмаль Хентебесир, мой дядя, изначально хотел жениться на моей матери.
Такое же дурацкое имечко, как и у липучки-сына. Теперь понятно, откуда у Игрэйта это нездоровое ко мне притяжение: решил пойти по стопам отца и позариться на чужую невесту.
— Но моя мать предпочла ему будущего императора. Хоть и боялась смерти, но любовь к отцу оказалась сильнее. — Очередной камешек, протанцевав над водой, с тихим бульканьем пошёл ко дну. — Спустя год после свадьбы Оэдмаль попросил руки тёти Лоаны. Отец был против этого брака, потому что считал, что таким образом князь попросту пытается ему отомстить. Он не хотел отдавать Оэдмалю свою единственную сестру. Но дед, тогда ещё правящий император, решил, что неплохо бы породниться с соседями, и отправил Лоану на отбор в Темнодолье. Так Ледяные породнились с Огненными. Наши отцы не примирились даже спустя годы. И мы с Игрэйтом вряд ли когда-нибудь проникнемся друг к другу родственными чувствами. Только не пока он мечтает о моей смерти и примеряет под себя трон.