Мой негодяй. Любимый
Шрифт:
Так он уговаривал себя, но кошки в душе скребли. Обижать Катю он вовсе не хотел, а коли уж так получилось, и она обиделась – ну по-другому она понимает жизнь! – он постарался загладить обиду, развеять ее сомнения.
На этот раз все было еще замечательнее! Овальная кровать Малиновского стала ареной танца любви. Они кружили по ней, пытаясь раздеть друг друга, и одновременно не выпустить из объятий, говорить сокровенные слова и не прекращать поцелуя… Видимо им это удалось! Она очнулась от того, что ей стало щекотно. Открыла глаза и уперлась взглядом в его
Приподнявшись на локте, он смотрел на нее, близоруко щурясь, гладил пальцами ее руку от запястья до плеча и улыбался ласково и довольно, из чего она сделала вывод, что и ему было с ней хорошо.
Она тоже улыбнулась ему, погладила его немного колючую уже щеку, потянулась губами, чтобы поцеловать, но он опередил ее, притянул к себе властно и сильно и стал целовать…
Если бы можно было сделать так, чтобы эти мгновения не кончались никогда!
Но у нее был строгий папа, а у него – невеста, свадьбу с которой никто не отменял.
В последний момент, уже у двери, она вдруг обернулась, прижалась к нему и зашептала , обдавая жаром его грудь:
– Андрей Палыч… Андрей…Ты самый лучший! Я так люблю тебя…
– Я тоже тебя люблю, Катюш. Ты только не думай обо мне лучше, чем я есть на самом деле. Вот потрогай, - он взял ее руку и положил себе на спину, - крылышек ангельских нет.
Андрей далеко. У него праздник. А она почувствовала неладное. Даже ее мизерных познаний хватило, чтобы заподозрить такое…Не раз подходила она к дверям аптеки, даже зашла однажды, но спросить нужную ей вещь не решилась – казалось весь мир будет смотреть на нее укоризненно, и показывать пальцем.
Страдала, мучилась, а вчера все же решилась, купила тест на беременность, и страдания ее стали еще сильнее – тест показал две полоски…
Что с этим делать она абсолютно не знала. Кто и что мог ей посоветовать? Мама? Отец? Колька? Подруги? Их это не касается. Для них это повод для осуждения и обсуждения.
Только Андрею она может довериться – это же ИХ ребенок.
Сегодня он приезжает. Она пришла задолго до начала рабочего дня и ждала его появления – он все решит!
========== Главы 4, 5 ==========
Глава 4.
С ресепшина донеслись радостные визги – значит он приехал! Только молодого президента встречали так радостно сотрудники. Они его любили и обожали! И было за что: не зануда, не буквоед, с пониманием относится и к проступкам, и к проблемам – сам не без них! А еще они его жалели за то, что вынужден терпеть такую невесту, как Кира.
Они не понимали, почему он с ней – ведь не любит, если изменяет,- но предполагали, что их связывают нити более крепкие, чем любовь – бизнес, например.
В приемной что-то, по звуку стеклянное, рассыпалось по полу – не иначе Виктория, увидев президента, неудачно смахнула со стола свои суперлаки для ногтей.
А вот и знакомые шаги. Ближе…Ближе…На некоторое время затихли – остановился
Сердце билось все быстрее. Пальцы, сжатые в кулачки, чтобы унять дрожь, побелели от напряжения. В висках стучало… Зайдет или не зайдет? И как сказать ему?
Мучительно хотелось, чтобы зашел, и было почему-то страшно…
Терзаемая своими мыслями, она не услышала – а так ждала! – как он вошел. Подняла голову, а он перед ней. Улыбается. Протягивает ей коробочку с английским печеньем.
– Катенька, что с Вами? Я Вас напугал? Простите, я без стука… Я думал, Вы слышали, что я пришел… приехал то есть…
– Я…слышала…Я задумалась…Простите…
– За что же, Катенька? Думать – это правильно. Это хорошо.
– Да… Как скажите…
– Что скажу? Катя, с Вами все в порядке?
– Да… То есть нет… То есть я…
– Катюш, не волнуйся! Давай, по-порядку, - он присел на край стола и взял ее за руку, - что случилось без меня?
Она вымученно улыбнулась, попыталась пошутить
– Не без тебя. С тобой…
– Кать, не говори загадками. Скажи прямо.
– Я беременна…
– Что?! Как беременна? Разве ты не пила таблетки?
От его голоса она вжалась в спинку стула, закрыла глаза – невыносимо было видеть испуг в его глазах.
– Разве я должна была?
– Катя, ты же взрослая! Все женщины как-то предохраняют себя…
– Я не знала…
Слезы подступили к ее глазам – вот-вот заплачет, а он женских слез не терпел.
– Ну, хорошо. Ты успокойся… Мы что-нибудь придумаем… Есть хорошие клиники. Вы же понимаете, Катенька, - он перешел с доверительного «ты» на официальное «вы», - сейчас не время. Скоро Совет… А потом…Свадьба же… Я не могу отменить свадьбу! Кира…Финансовое положение компании… Ты же понимаешь? Ты умница…
– Понимаю…Свадьба…Акции… Можно мне уйти?
– Тебе плохо?
– Плохо… Да, плохо! Очень!
– Идите, Катенька, идите.
И вслед: «Вы печенье забыли, Катенька!» - как удар…
*
Хорошо, что снег на улице мокрый, с дождем. Капли-снежинки залепляют лицо, тают на нем и стекают горючими слезами…
Она брела по улице не думая, куда и зачем идет – лишь бы уйти подальше от этого места, где был он, где была она так счастлива, и где умерла сегодня днем…
Да, она двигается, тело ее живет само по себе, а душа мертва.
На что она надеялась? Что он обрадуется? Задохнется от восторга? Подхватит ее на руки и закружит, зацелует, переполненный любовью и счастьем?
Почему она решила, что он обрадуется? Она ведь и сама не обрадовалась? Сама испугалась, а теперь обижается на него.
Слезы кончились так же внезапно, как мокрый снег. Небо посветлело и даже некоторые солнечные лучи смогли пробиться сквозь толщу облаков. Она остановилась у скамейки и удивленно огляделась: Где она? Куда забрела? То ли заброшенный сквер между домами, то ли просто двор, заросший деревьями. На скамейке лежала забытая кем-то газета – толстый еженедельник. Она сдвинула ее на край и села – скамья под газетой не намокла.