Мой негодяй. Любимый
Шрифт:
– Почему? Это его ребенок? Я правильно поняла?
– Нет…Это не он… Это совсем другой человек…
– Не он? Тогда почему ты сбежала? Почему прячешься от него?
– Я не от него, я от всех… От него, конечно, в первую очередь – он считал меня такой правильной, а я… мать-одиночка…
– Все ясно. Но эту проблему мы решим – спрячем тебя от Жданова! Так ты согласна работать?
– Да! Спасибо Вам, Юлиана!
На какое-то время жизнь на улице Авдеенко наладилась. Катя опять приносила хорошую зарплату, выплачивала
Все раскрылось совсем неожиданно, Катя даже подготовиться не смогла.
Вечером к ним пришла участковая медсестра – шла прививочная компания от нового и «страшного» - так его преподносили СМИ – вируса. Валерий Сергеевич, человек военный и привыкший подчиняться приказу, тут же дал согласие на прививку и за себя, и за своих домочадцев. Елена перечить мужу не умела, промолчала в знак согласия, а Катя вдруг решительно отказалась.
– Катюх, ты чего? Боишься что ли?
– Я… Мне… Я не хочу!
– Что значит, не хочу? Надо, значит надо!
– Я не буду делать прививку!
– Еще чего! Поговори мне! Сделаешь! Болезнь не шуточная!
– Катенька, ты же всегда прививки делала… Не противься…
– Я… не могу…
Медсестре надоело видимо слушать их препирательства, да и времени у нее на это не предусмотрено.
– Вы уж решайте быстрее! Мне еще два дома обойти надо. Если у Вас какие болезни, Вы скажите, я запишу причину отказа
– Я…беременна…
Немая сцена грозила взорваться скандалом, и медработница, почувствовав неладное, поспешила удалиться. И вовремя! Потому что уже в следующее мгновение…
Катя подумала, что крик отца будет слышен во всей округе, но он только беззвучно хватал ртом воздух. Лицо его покраснело, глаза налились кровью и выпучились, он цеплялся рукой за столешницу, ища опору, но все равно не удержался, и стал заваливаться на бок. Елена успела подхватить его, и вдвоем с Катей они уложили его на диван.
Когда приехал Скорая, состояние Валерия Сергеевича было уже гораздо лучше, но Елена настояла на госпитализации – мало ли что… Пусть лучше дочку не видит…
Ну а сама, вернувшись из больницы, полночи просидела с ней, все пыталась узнать, кто отец ребенка, но Катя упорно отмалчивалась, не отвечала на этот вопрос.
– Катенька, а ты с Андреем Павловичем не говорила? Может, он помог бы? Вразумил бы этого негодяя…
– Мамочка! Что ты говоришь! Я не хочу, чтобы Андрей Павлович знал! Мне стыдно…
– Ну, давай я схожу к этому человеку, или к его матери, поговорю.
– Не нужно никуда ходить! И говорить ни с кем не нужно! И вообще… Я не хочу, чтобы у моего ребенка был такой отец… А у меня – муж…
– А какой такой? Он плохой человек? Пьющий? Или…в тюрьме сидел?
– Нет, мама, он не пьяница и не тюремщик. Он… Он не серьезный! Ему все легко дается, он привык к беззаботной жизни.
– Люди меняются.
– Не хочу! На это вся жизнь уйдет…И будет ли результат? Уж лучше я сама, ни на кого не надеясь…
– Катенька… Так ты его не любишь?
– В том-то и дело, что люблю…
– Не понимаю… Если любишь, недостатки не видишь… прощаешь их… А ты уж больно трезво рассуждаешь…
Мама-мама… Знала бы ты, как нелегко даются твоей дочке такие слова… Как болит ее сердце… Все бы она простила ему, если бы принял он случившееся по-другому…
В больнице Валерий Сергеевич успокоился – под действием лекарств, или от разговоров с женой, которая исподволь внушала ему…
Домой он вернулся совсем в другом настроении: не упрекал дочь, а старался ее оберегать.
Родители окружили ее заботой и вниманием, но, тем не менее, попыток узнать, кто отец ребенка, не прекращали. Стоило ей упомянуть мужское имя – вспомнить кого-то из Зималетто, или клиента пиар-агентства, они тут же начинали выяснять, как им казалось, наверное, ненавязчиво, не может ли он быть отцом ребенка, или лучше потенциальным мужем для дочери.
Особенно им нравился Михаил. Он приходил пару раз к ним домой – в эти дни Катя плохо себя чувствовала, и Юлиана отпускала ее с работы, а ему срочно нужно было согласовать смету.
Валерий Сергеевич сразу почуял в нем родственную душу – он же служил в армии! Ну, а то, что поваром…
А Елену Александровну он буквально очаровал познаниями в кулинарии! А чему было удивляться? Это ведь его профессия…
Андрей бы тоже им понравился! Когда он говорит о модельном бизнесе, особенно о производстве модной одежды, он так увлекается сам, что и окружающих увлекает за собой, и они уже совсем иначе начинают относиться к моде вообще, и к компании Зималетто в частности.
В кулинарии он конечно, не специалист по части приготовления блюд, но едок отменный, знает толк в изысканных кушаньях, и простые ест с аппетитом – маме бы понравилось…
В армии Жданов не служил, но этот минус в его биографии с лихвой компенсировался игрой в футбол и умением ценить крепкие напитки – мог составить отцу достойную компанию. Не то, что Колька, да и Михаил… Они и к спорту равнодушны, и пить не умеют…
Однако, все эти рассуждения чисто теоретические – Андрей Жданов был в доме Пушкаревых лишь один раз – заходил поздравить ее с днем рождения.
Поздравил… Это был лучший день рождения в ее жизни! Он был с ней! И дома, правда, не за праздничным столом, а с папой, на кухне… А потом в ресторане… А потом… «потом-потом»… номер в гостинице, огромная кровать и их сплетенные пальцы, выключающие свет во всем номере сразу… Волшебная ночь! Может быть, именно тогда и зародилось еще одно волшебство – их ребенок?
Нет, не их! Только ее… У него таких ночей было много, с разными женщинами…
Но ведь он сказал, что «ТАКОГО» с ним никогда не было?