Мой ненастоящий

Шэй Джина

Куда тебе, мразь!

Это было затмение, ничего больше. Глубокое, темное, жаждущее крови.

Я помню, как хрустнул нос моего врага под моим кулаком. Самый простой перелом, лично я бы не оставил ни единой целой кости в его теле. Помню, как хищно упивался запахом его крови. На тот момент я даже не задумывался, что если забью его до смерти — меня посадят. Это было неважно.

Тем более…

Он посмел сделать больно моей Маргаритке!

26. Маргаритка

Я

бы с радостью отсиделась в углу за шкафом. Даже не глядя на происходящий в нескольких шагах от меня мордобой. Но рассудок заставляет меня высунуть нос из укрытия. И ощутить — мне надо вмешаться.

Городецкий, конечно, еще стоит, еще пытается вырваться, сам нет-нет, но и попадает Владиславу Каримовичу куда-нибудь кулаком. Но это ненадолго.

Его отпор — все более ничтожный с каждой секундой. А Ветров даже не думает выказывать слабину.

В истории, когда Владислав Каримович подставляется, давая этой ублюдочной парочке повод для обвинения, мне действительно стоило вмешаться еще раньше!

Я подаю голос, пытаясь докричаться до разума взвинченного Ветрова.

— Прекратите!

Тщетно.

То ли я слишком тихо пищу, то ли Ветров слишком вошел в раж и не слышит вообще ничего. Просто метелит Городецкого, как будто бык, подцепивший на свои рога чересчур дерзкого матадора. Юрочка по комнате только что не летает.

Из-за чего это с ним? Из-за меня?

Последний удар.

Я такие только в боксе и видела… Городецкий отлетает назад, на спину. Примерно как я, только выглядит он похуже. И не встает. Сворачивается в клубок. Тихонько поскуливает.

Ветров, кажется, намерен продолжить…

Я решаюсь на отчаянный шаг — бросаюсь к нему на спину, висну на плечах, рискуя огрести «под горячую руку».

— Пожалуйста, хватит, Влад! Пожалуйста!

Ветров замирает. Абсолютно. Кажется — каждой мышцей в готовом к бою теле. Спина напряжена. Сам он хрипло дышит. Его ярость кипит в воздухе, делает его обжигающим.

— Шеф, — в комнату заглядывает Степа, один из охранников нашего агентства, — а с фифой что делать?

— Закопать… — это Ветров выдыхает едва слышно — я разбираю это слово только из-за близости к нему.

Степа же то ли не слышит, то ли понимает, что это точно не осознанное распоряжение. Медлит. Ждет нормального ответа.

— Сюда ведите, — отрывисто озвучивает Ветров, выкроив себе еще пару успокаивающих вдохов.

Степа исчезает, а через пару секунд из кухни доносится голос Ланы.

— Да уберите вы руки, уроды! Вам всем конец, слышите?

Охрана Владислава Каримовича не впечатляется. Притаскивает Лану в комнату, ставит пред его тяжелые очи… Светлыми их назвать у меня язык не поворачивается.

— Что ты себе позволяешь, Влади? —

взвизгивает наша звезда, пытаясь удержать лицо, хотя я вижу по глазам — зрелище не поднимающегося с пола Городецкого, по которому только что ногами не прошлись, её напугало. — Не смей даже прикоснуться ко мне. Мой папа…

Ветров издает смешок. Короткий такой, но пробирающий аж до костей.

— Что твой папа? — с каким-то откровенным пренебрежением выдыхает он, не давая Лане договорить. — Уничтожит меня? Разорит? Да ну? Что-то я не заметил с его стороны никаких действий. Он даже не позвонил, сделать мне устный выговор, после того как я кинул тебя на помолвке. Знаешь почему?

Идеально ровные, явно знавшие уколы ботокса скулы Ланы становятся острее.

— Потому что твоего папу есть чем бить, дорогая, — кровожадно скалится Ветров, — и он это знает. Передай ему привет. И пусть не обижается, но я приму меры. К вам обоим.

— Пусть твои уроды уберут руки, — шипит Лана ядовито, — у меня нет ни малейшего желания наслаждаться твоей компанией.

Он смотрит на неё, а потом коротко качает головой.

— Уведите её. Туда, где она сидела. И вызовите ментов. Хочу зафиксировать факт похищения моей жены.

— Она сама пришла, — Лана торжествующе улыбается, — ты ей нахрен не нужен, Влади. Она только и грезит тем моментом, когда сможет от тебя сбежать.

У меня в животе ворочается что-то ледяное.

Я осознаю, что до сих пор держу свои руки на плечах Ветрова. И стою за его спиной. И не хочу из-за неё выходить. Тут безопаснее.

Но это так нечестно. Ведь Лана сказала правду…

Я разжимаю пальцы. Как будто снова падаю в ледяную воду. Ничего. Я тут давно. Привычная. Обманчивые опоры мне ни к чему. И пользоваться Ветровым я не буду.

— Степа, курицу на кухню, я сказал, — мне кажется, или тон Ветрова словил новый уровень раздраженности? — до приезда ментов вообще её видеть не хочу. И пробейте, чья это квартира. Наверняка её, Городецкий не рискнул бы прятать у себя.

У Ланы от этого оскорбления вспыхивают щеки. И её последний взгляд, посланный в моем направлении, мне категорически не нравится.

Ветров резко разворачивается ко мне.

Ох.

Острый взгляд. Ветров будто мажет по моему лицу раскаленным углем. Пальцы Владислава Каримовича касаются моего подбородка. Принуждая не отводить взгляд.

— Ничего мне сказать, не хочешь, Цветочек? — сухо и деловито интересуется он, будто и не было никаких слов Ланы.

— С-спасибо? — действительно с трудом выдавливаю я. — С-спасибо, В-влад.

Это было непросто. Но ведь правда — есть за что.

Вот только глядя в безжалостный, бушующий в яростном шторме океан его глаз, мне почему-то кажется…