Мой невозможный дракон
Шрифт:
Я снимаю трубку с телефона, набираю номер.
— Здравствуйте, это приемная Охранки? Можно Владислава Владимировича…?
— Стойте! — вдруг вскрикивает Бизуков, вскакивая с места, руки сжаты в кулаки, лицо белее бумаги. — Данила Степанович, не горячитесь! Мы поспешили!
Я смотрю на безопасника, даю ему пару секунд поволноваться, а затем с лёгкой улыбкой говорю в трубку:
— Нет, всё же не надо, спасибо. Позвоню позже, когда у Его Высочества будет посвободнее. Да, и сразу
Медленно вешаю трубку.
— Возвращайтесь к своему хозяину, — без интереса бросаю Бизукову. Он раскололся слишком быстро, а потому не представляет никакого интереса как оппонент. — И передайте Артёму Кирилловичу: я приеду к вам ровно через час. Пусть боярин будет готов к серьёзным уступкам, потому что он сильно облажался. И легко теперь не отделается.
Начальник СБ Воробьевых бледнеет ещё сильнее, его дыхание сбивается, а ноги на выходе движутся как у деревянной марионетки. Дверь закрывается за ним.
Лена поднимает на меня взгляд, откладывает ручку и блокнот, в глазах явное непонимание. Видно, что благоверной не терпится засыпать меня вопросами.
— Даня, а почему ты просто не сдашь этих мерзких Воробьёвых Охранке?
Я ухмыляюсь, беру со стола стакан с чаем. После глотка отвечаю:
— А потому, что если я их сдам, то вся Семибоярщина, скорее всего, вылетит из гонки в Междуречье — расследование затянется надолго.
Я ставлю стакан обратно, проводя пальцем по краю.
— А это мне совсем не выгодно.
Лена хмурится:
— Думаешь позволить им выйти сухими из воды?
— Ну, конечно, могу поджарить всех бояр на медленном огне разбирательства Охранки. Но я затевал эту гонку не ради их наказания, а чтобы они вкладывались по полной, пытались обогнать меня, громили гулей, защищая людей. Если Хлестаковых, Годуновых и прочих сейчас всех закроют под следствие — толку от них будет, как с козла молока.
Лениво растягиваю пальцы.
— Пусть пока чистят тварей. Потом уж займёмся ими всеми.
Лена задумчиво кивает, обдумывая мою тактику. В её глазах мелькает странный блеск, что-то между восхищением и радостью.
— Значит, ты хочешь, чтобы Семибоярщина использовала свои ресурсы и защищала людей в Междуречье? — прищуривается, с интересом глядя на меня. — Всё же, Даня, ты очень добрый.
— Да просто зачем добру пропадать? — ухмыляюсь. — У Семибоярщины большие войска, пусть работают. Воробьёв, конечно, скоро в Междуречье делать нечего будет, но нам это только на руку. Мы заберём его оружие. Кстати, ты поедешь со мной к Воробьёвым.
Она без колебаний кивает, уголки губ тянутся в улыбке.
— Да-да, конечно! — глаза сверкают азартом. — Мне даже интересно, как ты разберёшь его на запчасти.
—
— А как ты думал? — Жена поучительно поднимает указательный палец, в голосе игривая серьёзность. — Муж и жена — одна сатана. Мы с девочками столько от тебя поднабрались, что сами офигеваем. Но, знаешь, нисколько не жалеем.
— Ещё бы, — киваю с ухмылкой. — Что плохого в хорошем веселье?
К Воробьёвым отправляемся колонной — для вида. Гвардия сопровождает нас, демонстрируя, что всё официально, всё по правилам. Пусть боярин видит, что разговор не кулуарный, что мы едем грабить Воробьёва без стеснения, ибо заслужил, а если он упрётся, то грабить его будет уже Охранка.
Подъезжаем с опозданием в полчаса. Специально. Это тоже задумано
Особняк приличный, старый — ещё бы, боярин-то уважаемый. Охрана тоже внушительная, но она пропускает всю колонну, даже если неохотно.
Путь к дому открытый, ветреный — от парковки идти прилично. Издержки старых особняков — подземные гаражи не предусмотрены. Ну и ладно, уж не замерзнем: Лена в полушубке, а я в одной кофте — легионер-огневик делает своё дело, греет изнутри.
Вдалеке виден сад — голые деревья, среди них скульптуры, покрытые инеем, застывшие, словно наблюдают за гостями.
Киваю гвардейцам:
— Стойте тут, если что — позову.
— Так точно, шеф.
Сопровождающий боярский слуга ведёт нас с Леной к крыльцу. В холле же встречает сам боярин Артём Воробьёв. А за спиной его маячит нерадостный Бизуков.
— Здравствуйте, Данила Степанович и Елена Викторовна, — Воробьев вежлив, но явно раздосадован. Боярин точно готовился к нелёгким переговорам — борода торчит колючками, глаза зло прищурены. Понимает, что на кону.
— Добрый вечер, Артём Кириллович, — киваю с улыбкой.
— Здравствуйте, Ваше Сиятельство,— добавляет Лена.
Воробьёв делает приглашающий жест вглубь дома.
— Проходите, Данила Степанович и Елена Викторовна.
Я улыбаюсь, словно старому другу, и без всякого стеснения предлагаю:
— Пойдёмте лучше посмотрим ваш сад, Артём Кириллович. У вас там скульптуры, кажется?
Боярин хмурится, бросает быстрый взгляд в сторону холла, но голос пока остаётся вежливым:
— Зима не лучшее время для прогулок по саду, Данила Степанович.
Я оглядываюсь, указываю на ясное небо за окнами и с лёгкой усмешкой замечаю:
— Почему же? Мороз и солнце — день прекрасный. Разве нет?
Воробьёв сжимает челюсти, но сдержанно кивает.
— Что ж, пойдёмте.
Он машет рукой, и возникший словно из воздуха слуга ловко накидывает на плечи боярина тулуп.