Мой очаровательный оригинал
Шрифт:
– Еще бы! Я обожаю твою Полину! Ты только посмотри, какая новенькая! Какая красивая! А пахнет… – Она подносит книгу к лицу и вдыхает с наслаждением, ее плющит от удовольствия. – Пахнет типографской краской, бумагой и клеем… Только маме не говори, окей? – доверительно просит она, подняв глаза.
– Не скажу. Но только попробуй до восемнадцати лет встречаться с мальчиками, я тебе уши оторву, поняла? – Я строго смотрю ей в глаза, и я нисколько не шучу.
– Поняла. – И взгляд такой умный, что я всерьез подумываю: а недооценил ли я ее интеллект? Пусть сестре и пятнадцать, мозги у нее всё же должны быть. – Я что, дура, по-твоему? В
Я испускаю смешок, некая логика в ее речи присутствует. Только забавно слышать такое от мелкой.
– Рад, что эти твои романы чему-то тебя учат.
– Разумеется, я набираюсь опыта. Чужого. И учусь на чужих ошибках. Это лучше, чем учиться на своих. Я не такая наивная, как ты про меня считаешь.
– Я никогда не думал, что ты наивная, Майя. Просто любовь срывает крышу даже самым умным и не наивным. Включается сердце, причем на полную катушку, а разум где-то над обрывом стонет и на дохлой веревочке болтается, на последнем издыхании.
– Знаю, – вздыхает она, будто с полным пониманием, будто у нее за спиной вагон личного опыта. – Это тоже в книгах есть.
И на этом наше уединение прерывается. Негромкий стук в дверь, якобы предупреждающий, и в комнату сразу же в роскошном синем платье входит мама, чьи глаза лучатся радостью, хитростью и нетерпением. Сестренка уже успела спрятать книжку себе под пятую точку и теперь невинно хлопает глазками.
– Да, мама?
– Дети, пойдемте ужинать.
– Илья уже пришел? – интересуюсь я, вставая с мягкого диванчика и скрывая в уголках губ усмешку: хитростью Майя пошла тоже в мать. Обе с виду невинные ангелочки, а внутри… лучше не заглядывать так глубоко.
– Пришел, за столом уже. Только вас ждем. А вы тут закрылись втихаря. Секреты от мамы?
Ее лукавый взгляд окидывает нас по очереди.
– Ма-а-ам, ну какие еще секреты? – Майя изображает упрек на лице и легкое возмущение, мол, как ты могла о таком подумать? Как мы вообще можем от тебя что-то скрывать?
Но, кажется, более опытной женщине совсем не трудно распознать лукавство молодого поколения.
– Будем считать, что я поверила, доча. А сейчас давайте скорее в столовую. Еда стынет.
Мама разворачивается, я следом за ней, Майя, быстро закинув книжку под подушку, спешит за нами.
Она догоняет меня в коридоре.
– Учти, – наклонившись к сестренке, шепчу ей на ухо, – всё это я терплю только ради тебя.
– Я знаю, – шепот в ответ. – И очень признательна тебе и Илье за то, что вы делите со мной это бремя. Я одна мамин напор и хитрые уловки отражать устану. Она к каждому слову цепляется, клешнями их ловит и выворачивает наружу потом твои самые потаенные тайны. И всё это за какой-то полуторачасовой ужин. Как она это делает?
– Не знаю, – тихо смеюсь я. – Но я ведь могу рассчитывать на то, что ты мне расскажешь "как", когда узнаешь?
– Когда я узнаю? – не понимает она, скосив на меня глаза.
– Ну да. Когда станешь такой же. Ты же ее маленькая копия.
Услышав издевку, Майя ощутимо бьет меня своим кулачком по физически тренированному плечу.
– Придурок!
– Я тоже тебя люблю, мелкая.
Глава 14.
1 сентября 2022.
Четверг.
В моих руках лист с нотами, я аккуратно кладу его на пюпитр. Перед глазами слова песен, я пою, скользя пальцами по черно-белым клавишам, но вдруг на середине песни профессор жестом останавливает меня, облокотившись на крышку рояля передо мной.
– Напомни, в каких жанрах ты поешь, Софи?
Глубокий вечер, в большом зале консерватории очень тихо, так что голос моего репетитора-преподавателя Германа усиливается многократно.
Да-да, я нашла-таки профессионального педагога. Сначала это была женщина, заведующая кафедрой сольного пения на вокальном факультете, но той не понравился мой характер, но больше – мне не понравился ЕЁ мерзкий высокомерный тон. Одного занятия с ней было достаточно, чтобы начать подыскивать другого репетитора. Потом была другая, преподаватель помладше с той же кафедры, очень тихая и скромная, но в глазах ее я видела потаенную зависть. Ей не нравилось, что я пою не просто хорошо, а лучше нее самой. И в конечном итоге я решила, что женщина на роль моего преподавателя музыки категорически не подходит: каждая из них всегда будет видеть меня соперницей на каком-то эмоциональном уровне, отвечающим за неосознанную женскую конкуренцию. С такими полноценную работу не построишь. В Мадриде было легче – мы учились группой, и неважно было, мужчина это, или женщина…
И я решилась на эксперимент, две недели назад заставила себя целенаправленно искать мужчину на эту важную роль в моей жизни. Музыке я выделяла треть своего времени, всей своей жизни. И я не хотела забрасывать учебу. Пусть я и пою красиво, старательно придерживаюсь правильного чередования дыхания и голоса, использую определенные приемы, бывает, очень сложные, – всё же иногда даже у меня что-то не получается. Какие-то резкие переходы, или же я нуждаюсь в советах: брать выше или ниже, когда работаю над собственными песнями? Не слишком ли много бэлтинга? Нет, я не кричу. Как и нужно, ухожу в полет. Иными словами у меня великолепный бэлтинг, но экспрессии во мне порой больше, чем нужно. Иногда меня необходимо вовремя остановить, иначе голосовые связки потом страдают. Чрезмерная эмоциональная мощь – вещь не очень хорошая.
И с этим со всем мне частенько помогал педагог по вокалу Пабло. А теперь с этой задачей успешно справляется Герман с кафедры современной музыки той же консерватории имени Чайковского. Пожилой мужчина, которому уже за семьдесят. По его словам, он ходит с тростью с зимы 2017-го, когда сломал себе кость во время катания на коньках. К слову, это было его любимым видом спорта, с которым он был вынужден проститься в тот же год.
– Поп, лирический рок, – начинаю перечислять я, убирая руки с клавиш, – соул, баллада, иногда джаз и реггетон.
– Отлично, – кивает Герман и трет бороду. – Тогда я хочу послушать что-то из твоего репертуара. Пусть это будет твоя лучшая песня.
– Лучшая для кого? – задаю я вопрос, на мой взгляд, очень важный. – Для меня? Или для моих фанатов?
– Для тебя, – улыбается он, всецело понимая мой вопрос.
– Хорошо, – кратко киваю я и начинаю первый куплет с насыщенного тванга:
– У океана тишина,
Лишь волны могучие поют колыбель:
Успокаивают сломанную душу,