Мой Однолюб. В его сердце другая
Шрифт:
Делаю шаг вперед.
Скинув сандалии, аккуратно, чтобы не вымазаться, забираюсь внутрь. Укладываюсь спиной на жаркое тело и с облегчением вытягиваю ноги.
Черт.
У него снова стоит. И снова на меня. Но я не заостряю на этом внимание. Просто сжимаю ягодицы и осторожно ёрзаю бедрами.
— Пф-ф… Давай полегче, — над ухом раздается шепот.
Боже. Я не знаю, от чего сгорю скорее — от стыда или от нового чувства внутри, которое, как я догадываюсь, и именуется возбуждением. Что-то похожее
Передав ему рожок, выдыхаю и смотрю на лазурного цвета море, виднеющееся между гуляющих от ветра шторок. Слизываю капельки мороженого с рук. Мама бы подобную антисанитарию, как врач, не оценила, но я её внутренний голос, раздающийся в голове, блокирую на корню. Только её здесь не хватало. Третьей.
— Чем занималась эти дни? — спрашивает Ваня, кусая рожок.
— Ничем, — пожимаю плечами. — Пошопилась немного…
— Это купила? — кивает.
— Ага.
Мужская рука ведет по краю мягкой футболки и по-хозяйски укладывается мне на живот.
— Красиво. Мне нравится.
— Спасибо, — смущаюсь. — Ещё со Златой гуляли, — добавляю.
— Со Златой… Лицо у нее знакомое.
— Откуда? — оборачиваюсь и мажу взглядом по широкому подбородку.
— Вспомню — скажу.
На его лице ноль эмоций. Активно жует своё мороженое и смотрит на море.
— Хорошо, — успокаиваюсь и снова облизываю рожок.
Довольно быстро разделываемся со сладким завтраком. А потом просто нежимся в тени. Привыкаем друг к другу, что ли. Не знаю, как назвать это молчание, которое он нарушает первым.
— Как ты думаешь? — приближается Ваня к моему лицу так, что я вижу яркие искорки в его глазах и то, как трудно раздуваются крылья носа. — Ангина на четвертый день заразна?
— Не знаю, — я кусаю губы в предвкушении. — Но… у меня крепкое горло.
— Пздц, — он смотрит по сторонам и снова на меня. — Зря ты это сказала…
— Почему? — шепчу. — Я редко болею…
— Молчи, — бурчит, легонько касаясь влажными губами моих губ. — Три дня только об этом мечтал.
— Правда? — удивляюсь.
Вместо ответа, Соболев ладонью фиксирует мою голову и целует с привкусом клубники. Прихватывает зубами нижнюю губу и облизывает её по контуру. Склонив голову, проталкивает язык дальше и нападает.
Снова нападает.
Единственное, что чувствую — конечности в кисель превращаются. Упираюсь пальцами в каменную ногу чуть выше колена, чувствуя под ними короткие мягкие волоски, резко контрастирующие со стальными квадрицепсами.
Наверное, это глупо — целоваться со своей первой любовью на пляже пятизвездочного отеля, но я решаю хотя бы раз в жизни позволить себе глупость.
— Ты вся мокрая. Давай снимем это, — предлагает Ваня, снова касаясь
— Я… — растерянно произношу.
— Я уже видел тебя в купальнике, Тая. Какая разница?
— У меня… там нет ничего.
— Пздц, — прикрывает он глаза на секунду. — Тогда надень мою майку.
Смотрю на шторки, которые кажутся очень ненадежными. Одно дело, раздеться перед ним. Другое — светить на весь пляж голой грудью.
— Давай, Тай, — тянет Ваня футболку кверху. — Когда я рядом, ты в безопасности. Не думай ни о чем.
Вместо ответа отлепляюсь от его торса и доверчиво поднимаю руки. Почувствовав долгожданную прохладу, прикрываю ладонями соски и неуклюже позволяю натянуть на себя белоснежную майку, пахнущую сигаретами и Соболевым. Затем осторожно снимаю шорты и пытаюсь сделать так, чтобы моё тело выглядело прилично.
Мы не сильно отличаемся по росту, но Ваня шире раза в два — два с половиной точно. Поэтому «пляжное платье» из его майки выходит очень короткое и широкое.
— Так лучше? — спрашивает Ваня, тоже рассматривая меня сверху. Дышит как буксующий паровоз.
— Угу, — краснею, прикрывая глаза. — Только трусы розовые. Видно.
— Пздц, нам пздц, королева, — повторяет он в третий раз за последний десять минут. — Я ещё от информации о крепком горле не отошел…
Глава 15. Тая
— Ваня, я… не знаю, что сказать…
— Ничего не говори, — шепчет он на ухо. — Чувствуй. Просто почувствуй.
И я чувствую, черт возьми. Наши тела, как фигурные пазлы, воедино складываются. Ванины руки везде.
Они гладят, ласкают и убаюкивают бдительность. Превращают мой мозг в желе.
— Повернись, Тая, — тихий голос мало похож на просьбу, но я почему-то не возмущаюсь.
Ещё раз кидаю взгляд на виднеющийся кусочек моря.
Разворачиваюсь и, перекинув ногу, усаживаюсь на Ваню верхом. Руками упираюсь в каменные мышцы на груди. Смотрю на чуть опухшие губы.
Соболев тут же обнимает ладонями талию и резко качает головой.
— Ты что… на «Оземпике» худела? — спрашивает, не сводя глаз со своих пальцев.
— Не-ет. Это ведь вредно!..
Хоть и дико модно.
— Я такого никогда не видел, — он ещё раз проходится пальцами вдоль туловища, немного поднимая майку.
— В смысле? — закусываю губу.
Ему не нравится что-то? Или сильно нравится? Не понимаю.
— Я сперва подумал, что ты ребра удалила, — хмыкает он.
— Ты… сумасшедший, Вань? — возмущенно отодвигаюсь.
Снова к себе привлекает и морщится.
— Блин, не надо так скакать, Тай. Я и так в трусы скоро кончу, как восьмиклассник.
Замираю, глядя вниз. Туда, где соединяются наши тела и само по себе создается трение.