Мой огненный ангел
Шрифт:
Я жила в Загорске со своими тетушками Прасковьей Ивановной и Ксенией Ивановной. Прасковья была монахиней Никодимой, а Ксения — монахиней Сусанной. Это были родные сестры моего отца Матвея Ивановича, который умер очень рано, мне было три месяца. Мама вышла замуж второй раз, а я осталась жить со своими родными тетками; некоторое время, в раннем детстве, я жила с бабушкой. Меня несколько раз брали жить в новую мамину семью, но я убегала обратно и хотела жить только с тетей Пашей и тетей Ксеней. Мы жили на ул. Пархоменко, 2а, она и сейчас так называется. Вместе с нами тайно жил архим. Серафим Батюков. И вот однажды мне сказали, что завтра надо натаскать много воды, так как будут крестины.
Анастасия
Батюшка Серафим будет крестить молодую мать и младенца-сына в один день.
Как это было? Вот как. Мне было 17 лет, и надо было сначала наносить 40 ведер воды в кадку (чан такой был у нас). Воду надо было носить из ключа с другой стороны оврага. Перейти через речку Гончура. Я сама сделала ступеньки в земле от самой калитки до ручья (т. е. до речки). Но воду брали не из речки, а из ключа, и нужно было подниматься на другую сторону оврага.
Похороны сестры Панечки Фаины, 1952 г. В черных платках монахиня Ольга (слева) и схимонахиня Никодима
Весь день накануне крещения я носила воду. Кадка стояла внутри дома, ее пустую перекатили в комнату батюшки. Приехали Леночка с Аликом и Тоня (подруга Верочки, Антонина Ивановна). Батюшка их очень ждал, волновался. Алика крестил первого. Двери в обе комнаты были открыты, все иконы смотрели на Алика, везде горели свечи и лампадки. Мы очень старались все украсить по-праздничному ко дню крестин. Когда о. Серафим погружал Алика в воду, то появилось необыкновенное благоухание. Все замерли, потому что это не был запах ни цветов, ни сада, а какой-то другой, особенный (духами тогда никто из нас не пользовался); о. Серафим помолился и сказал: «Великий человек будет».
Схимонахиня Сусанна (чадо о. Серафима Б.), 1960 г.
После крещения Алика завернули и дали мне на руки, чтоб я гуляла с ним в саду, пока крестят Леночку. Крестным отцом был сам батюшка отец Серафим, а крестной матерью, кажется, Тоня, Антонина Ивановна.
Я вышла в сад с Аликом на руках.
У нас был большой сплошной забор, а по бокам простой штакетник, и через него было видно, что в саду делается. И я очень боялась, увидят с ребенком на руках и начнут спрашивать, откуда ребенок, ведь у нас жили только две мои тетушки и я (про о. Серафима никто не знал). Вот так, со страхом, я гуляла с Аликом по саду.
После крестин был простой обед и чай, пришло несколько человек, вместе со всеми нами было 12 человек. Леночка с Аликом в этот же день уехали, и Тоня тоже уехала с ними. Меня поразило необыкновенное лицо Леночки после крещения. Оно было как ангельское.
Когда Алика привезли домой после крещения, то он стал надевать свой крестик на Верочку (Веру Яковлевну). Это на нее подействовало чрезвычайно, хотя к крещению она готовилась несколько лет. Через некоторое время она тоже крестилась.
После крещения Леночка с Аликом часто к нам приезжали, но особенно часто стали бывать во время войны, когда о. Серафим благословил Леночку с детьми переехать из Москвы в Загорск. Батюшка сказал так: «Преподобный Сергий сохранит всех вас». Сначала они жили у моей старшей сестры Фаины, у нее муж погиб на фронте и тоже было двое детей. В это время Леночка имела возможность ходить к нам очень часто. Потом Леночка с детьми перебралась на Кустарную улицу, где жила монахиня Мария.
о. Серафим просил тетю Ксению (она уже была монахиней):
Я пошла за облачениями наверх в палатку, на чердак, где они были спрятаны. (Другие облачения и утварь были спрятаны в подвале. Срезали углы, и за ними все хранили. А люк из подвала выходил в комнату, его плотно закрывали, сверху клали половик, а еще сверху стол и стулья. То есть те, кто приходили искать, не сразу могли сообразить, где подвал, а в подвале не могли сообразить, что за срезанными углами есть наши тайники. Это была чисто моя выдумка, и батюшка очень радовался моей хитрости в этом деле.)
Отец Серафим Батюков, начало 1920 г.
Принесла я облачения с чердачка из палатки (кроме меня туда и залезть-то никто не мог) — и залилась слезами. Я так плакала, потому что была в полном отчаянии. Тетя Ксения говорит: «Батюшка, Панечка очень плачет». И батюшка велел позвать меня.
Я прихожу к батюшке, встала на колени около кровати. Он так светло на меня посмотрел и сказал: «Панечка, не надо плакать, твоя жизнь устроится очень хорошо. Мое благословение тебе: выходи замуж только за Бориса Петровича Иванова». А я его вообще не знала и о замужестве тоже не думала, ведь когда взяли тетю Ксению, к нам никто не приходил, все боялись. Только однажды приехала мать Бориса Петровича навестить батюшку. Но я не знала, что это его мать. Потом она привезла свою дочь Аню, которая батюшку еще не знала. И вот вдруг Аня стала меня уговаривать выйти замуж за ее брата Борю и через некоторое время привезла его тоже к нам. И я согласилась выйти замуж по послушанию батюшке Серафиму, хотя до сих пор с Борисом никогда не встречалась. Он же видел меня издали в доме у своей тетки, где мы брали молоко. Увидев меня, он спросил свою тетку: «Тетя Шура, что за девушка пришла?» А тетя Шура ответила: «Это Панечка, она у нас молоко берет». По словам батюшки Серафима все исполнилось. Борис Петрович заменил мне отца и мать и всех друзей. Мы прожили долгую и очень счастливую жизнь. Поженились в 1944 году, а умер Боря в 1978 году. Я ни одной минуты в своей жизни не пожалела, что исполнила благословение батюшки Серафима.
Батюшка у нас умер, и никто не знал об этом. Было 19 февраля 1942 года. Мы похоронили его в подвале нашего дома. И вот в конце 1943 года одна из духовных детей батюшки рассказала, где батюшка похоронен, то есть у нас в подвале.
Тетю Ксению сразу увезли в Москву на допрос. Но она все отрицала. Тетю Ксению отправили в Сибирь. Я осталась с тетей Пашей. К нам пришли в 5 часов утра четыре энкавэдэшника, стали перекапывать весь подвал и нашли батюшку. Вынули и понесли неизвестно куда. За целый год батюшка был полностью нетленным.
Недалеко от кладбища жила тетя Сима, сестра Прасковьи и Ксении. Ее дочь Ниночка пяти лет, прибежав с улицы, сообщила, что вот сейчас повезли на кладбище гроб весь в глине. Сима кинулась за гробом (очень осторожно) посмотреть, куда будут закапывать. Она все выследила. А когда рабочие ушли, то сама разрыла могилку, чтобы убедиться, что это батюшка Серафим. Только после этого она прибежала к нам и все рассказала. Вскоре умерла и сама тетя Сима, и ее похоронили рядом с батюшкой по ее просьбе. Когда кладбище закрывали, в конце 50-х годов, то Вера, дочь Симы, добилась разрешения перенести прах матери. А вместе с матерью она взяла о. Серафима на новое кладбище.
Прасковья Ивановна (матушка Никодима) очень переживала, что не сумела разложить косточки батюшки, а положила в узелочке в гроб. Они очень торопились и боялись, что увидят и донесут, что вместо одного гроба матери Вера переносит два.