Мой папа рок-звезда
Шрифт:
Никто никогда не узнает про моего малыша.
— Я хочу видеть бумаги!
Рассматриваю отросшие ногти и недовольно цокаю, когда в голову приходит очередная дурацкая идея — постричь их. За время, проведенное в больнице, они отрасли и начали напоминать когти пантеры.
Я никогда не любила длинные ногти, они всегда меня раздражали, а сейчас особенно. Хотя… может, дело вовсе и не в них?
— Не вопрос, сейчас вышлю фото, — быстро фотографирую нужные документы и высылаю.
Благо заранее подстраховалась и приготовила нужные. Мне здорово
— А ты не так проста, как кажешься, — мачеха недовольно цокает. — Продолжай.
— Вы правы. Я давно уже не та маленькая девочка, которая боялась слово сказать поперек. Я выросла! — даю понять, что шутить со мной теперь не стоит. — Кстати, когда отец решит поскандалить, напомните ему, что еще три года назад я предупреждала его насчет квартиры. У него было два года, чтобы накопить для меня первоначальный взнос. И да, сделайте так, чтобы я исчезла из вашей жизни и жизни тех, кто решит меня когда-нибудь найти.
Знаю, что идея исчезнуть из города, раствориться, словно меня и вовсе не было, звучит крайне абсурдно, но я правда не хочу, чтобы о обо мне кто-то знал. Я просто не смогу жить в мире, где каждая улочка напоминает о нем. Про ребят я даже думать не хочу. Слишком больно. Да и не знаю я, жив ли кто-то. Мне ничего не говорят. Ощущения, словно отрезали от мира.
— Ты сумасшедшая? Как я это сделаю?
Пропускаю мимо ушей очередную тираду, полную гнева и желчи. Взгляд натыкается на блокнот. Темно-зеленый, с черной закладкой. На ней белой нитью выбито «Black Raven». Блокнот со стихами.
Моя тетрадь осталась у него, а его… здесь. Со мной.
Словно прощальный подарок с небес.
— Не забывайте, что документы на квартиру все еще у меня и живете вы в ней на птичьих правах. Не поможете мне — вылетите из квартиры. А сейчас я предлагаю вам замечательную сделку — вы отдаете ту сумму, что накопили на машину, и триста тысяч сверху. Уверена, что кредит на такую сумму вам одобрят, и я спокойно уеду. Заметьте, что я прошу сумму в два раза меньше первоначального взноса.
— Ты оставишь нам квартиру? — звучит недоверие в голосе мачехи.
— Да.
— Хорошо. Я все сделаю, как ты просишь.
В больнице провожу еще несколько дней и, собрав сумку с вещами, которые мне заранее принес сводный братец, покидаю и больницу, и город. Больше меня здесь ничего не держит. Только университет, но я планирую перевестись на заочную форму обучения, подав заявление в электронном формате.
24. Антон старший
— Может, хватит? — лениво произносит Карим.
Смотрю на него и еле сдерживаюсь, чтобы не врезать по самодовольной морде. Сидит весь такой счастливый, что аж бесит.
После инцидента
Бесит гребаное счастье, которое есть у них, но нет у меня и Матвея. И если у того все наладится, то мне придется потрудиться, чтобы принять произошедшее как должное. Все-таки это прошлое, а его ни вернуть, ни исправить. Остается только жить с ним.
— Что ты хочешь этим сказать? — останавливаюсь и впиваюсь в него непонимающим взглядом. Меня трясет, хочет разнести тут все к чертям. Останавливает только то, что Матвей за такое уложит на лопатки на раз-два. Кто бы что ни говорил, но мне до его комплектации бодибилдера далеко. — Чтобы я вернулся и простил ей сделанное? Так я простил! Представляешь? — с психом развожу в стороны руки и усмехаюсь. Да, вот такой вот я подкаблучник, что простил.
Сразу же.
Приподняв уголок губ в подобии улыбки, что скорее похожа на оскал хищника, подхожу к столу с импровизированным фуршетом. Кроме нескольких бутылок алкоголя, здесь есть сыр и колбаса, нарезанная крупными ломтиками. Взяв в руки первую попавшуюся, делаю глоток обжигающей жидкости. В горле становится тепло, это тепло волнами прокатывается по телу. В который раз убеждаюсь, что гадость, а греет.
— Не могу я на нее злиться. Понимаю, как тяжело ей было, но черт возьми. Мне нужно время, чтобы все это дерьмо уложить в голове и спокойно с ней поговорить. Я же вспыльчивый, как хрен знает кто. Наговорил бы ей лишнего и как бы потом все это расхлебывал? — окидываю парней уставшим взглядом.
— Тогда сядь и не рыпайся! — рычит рядом стоящий Матвей.
Кидаю на него недовольный взгляд, но быстро успокаиваюсь. Ситуация у него не из простых, но в этом он сам виноват. Не стоило соглашаться на развод и отпускать женщину, в которую влюблен с университета.
— Вы помирились? — кто-нибудь откусите мне язык.
— Ты серьезно? — Матвей впивается в меня таким взглядом, что меня передергивает. — Ты серьезно полагаешь, что если бы мы помирились, то я находился бы здесь? В этом убогом доме? — кивает на старенький маленький дом, который очень даже ничего. — Да она меня видеть не хочет!
— Согласен, — усмехается Карим. — Я бы тебя тоже после такого видеть не захотел.
Закрываю лицо руками и отворачиваюсь. Это жестоко, черт возьми. Что бы там в прошлом ни совершил Матвей, это прошлое. Как я уже говорил — его ни вернуть, ни изменить. Остается только принять.
— Я люблю ее, — взмахивает рукой в сторону соседского двора, прямо говоря, что его беглянка слишком упряма и явно не хочет понимать очевидных вещей. — А она только и знает, что твердить про секретаршу. Черт!