Мой первый роман про...

Чинара

Мысли запутываются в узел, а сильная мужская рука вдруг опускается на мою талию и, открывая дверь неизвестного мне номера, увлекает меня внутрь. Он вжимает меня в стену, и я ощущаю слабые нотки алкоголя, когда он серьезно произносит:

— Я тебя поцелую.

Он слишком близко, слишком сильно сжимают меня его руки и слишком настойчиво смотрят его глаза. И я киваю, опьяненная всем этим слишком… а затем, вспыхнув от собственной глупости, пытаюсь сказать:

— Нет…

Глава 26

Мы

долго гуляем по набережной, болтаем, смеемся и обмениваемся теплыми касаниями взглядов. Время рядом с Георгием не растягивается в пустые паузы, не кривится в желании самоубийства и, к сожалению, мчится вперед слишком быстро.

С ним мое сердце бьется волнительно, но вместе с тем ему легко и спокойно. Не знаю, бывает ли так на самом деле или я себе додумываю, и это лишь моя писательская придурь.

Когда начинает ощутимо вечереть, мой начальник предлагает заглянуть в какую-то не то кафешку, не то бар. Он смеется и слегка наклонившись к моему уху произносит:

— Я собираюсь тебя напоить и выведать все твои писательские секреты. Готова?

Вспыхиваю и моментально погружаюсь в бочонок беспокойства.

— Нет, меня нельзя поить. — признаюсь, не осознавая поспешности своей исповеди и того, как неверно она может быть понята. — Я становлюсь донельзя болтлива… А при употреблении водки у меня на утро исчезает память относительно всего, что происходило прошедшим вечером.

Брови Георгия становятся домиками, и он шутливо уточняет:

— И часто ты экспериментировала с водкой?

— Два раза. — горестно признаю. Не вижу смысла скрывать раз уже все позорное про себя раскрыла. — Но не специально. Подруга заказывала коктейли, и они оказались с водкой… А на меня влияет любое ее количество…

— Буянила? — продолжает расспрос сын владелицы Эры. — На столах танцевала?

И когда я, готовая оторвать себе голову в порыве отрицания, восклицаю:

— Нет! Нет! — то слышу его добродушный смех и, подняв на него взгляд, не вижу ни капли упрека.

Он открывает для меня дверь заведения под названием LLS и пропускает внутрь. Туда, где царит оживленная и расслабленная атмосфера. Официантка провожает нас к столику у окна и раскладывает перед нами меню.

— Что будете пить? — широко улыбаясь, спрашивает девушка.

— Моей спутнице, — с лукавым изломом на губах, произносит Георгий, — Коктейль с внушительным содержанием водки, — и, поймав мой ошеломленный взгляд, принимает серьезное выражение лица и добавляет. — Это шутка. Девушке, прошу, наоборот, ни в коем случае не приносить ничего с водкой. Ничего. Только самый легкий алкоголь.

— Тогда может «Райский поцелуй» подойдет? Он легкий и пользуется большой популярностью у женщин.

— Давайте, — соглашаюсь, изучая основное меню и теряясь в его разнообразии.

— Мне пива и королевские драники. — уверенно говорит он и поворачивается ко мне. — Слава, не хочешь попробовать утиное магрэ с вишневым ризотто?

— Да, — благодарно киваю я, — С удовольствием.

Минут через пять официантка ставит перед нами напитки. Беру трубочку в рот и делаю два больших глотка. «Поцелуй» на вкус легкий,

но я все равно ощущаю, как внутри распространяется тепло и тело вместе с сознанием начинает расслабляться.

Георгий деликатно спрашивает, почему я позволяю дочери Наталии так с собой разговаривать и мне приходится признаться, что я не переношу ссор и предпочитаю сглаживать углы конфликтов.

— Лучшая месть — это грандиозный успех. — говорит через какое-то время мой начальник.

— Мне не близок образ мысли Синатры… — еще один глоток коктейля помогает отвечать с улыбкой. — Я предпочитаю: Имена, достойные существования, создаются сами, в свое время.

— Не считаю, что они противоречат друг другу. — беря приборы в руки отвечает Георгий и начинает разрезать драник, который минуту назад официантка опустила перед ним на стол. — Но, Слава, только не говори, что тебе нравится не только цитата Голсуорси, но и эта тягомотина…

— Тягомотина? — возмущаюсь. Как может такое говорить практически владелец издательства. — Да я обожаю «Сагу о Форcайтах». Она прекрасна! Правда нашей биологичке, которая посоветовала ее почитать, книга тоже казалась на редкость занудной.

— Не понимаю, как связана биология с Форсайтами. — смеется Георгий. — Но эта женщина очевидно мстила твоему классу за срыв урока, раз советовала книгу.

Один мой коктейль сменятся вторым, и я перестаю контролировать свою речь. Это странно, но мне хорошо и спокойно, поэтому, когда он спрашивает почему и зачем я пишу, то я заглядываю на самую сокровенную ступень своего сердца и признаюсь:

— С самого детства я привыкла находить друзей в книгах. Именно они помогали залатать дыры одиночества после того, как мамы не стало. У меня самый лучший папа и бабушка тоже очень многое для меня сделала, но без мамы было тяжело… и я ушла с головой в литературный мир. Находила в нем утешение и радость. И мне захотелось писать самой, я мечтала научиться писать так, чтобы дети, читая мои книги не чувствовали себя одинокими и улыбались, листая страницу за страницей… я хотела стать их другом… Наивно и глупо, я понимаю.

— Нет. — его ладонь опускается на мою и внутри начинают выстреливать уютные фейерверки. — Совсем не глупо. А более взрослую литературу ты начала писать, чтобы радовать взрослых?

— Не совсем так… — краснею. — Хозяйка моей прошлой квартиры избавилась от мня одним днем и на съем новой не хватало средств, а Римма Константиновна сказала, что так я заработаю больше и точно смогу написать что-то достойное…но…

— Но?

— Но я не могу, Георгий. — опускаю глаза и шепчу. — Не могу… Я перечитала достаточно женских романов с целью подготовить себя, но это выше моих сил… С одной стороны, я считаю, подобные моменты чересчур интимны и должны оставаться лишь между двумя людьми…и…если даже заглушить в себе бабушкино воспитание, то как неправдоподобны должны быть рассказы той, кто сама ничего подобного никогда не испытывала, несмотря на двухгодичные отношения… Я, как Толкин, создаю хоббитов, хоть и не видела их никогда. И, кажется, я слишком самоуверенна, раз посмела себе сравнить себя с мистером Джоном Рональдом Руэлем…