Мой позывной «Вестница»
Шрифт:
Он, действительно, получил массу полезных сведений, но выбрался оттуда с большим трудом. И самой меньшей из неприятностей, которые он там «заработал», был педикулез.
Однако вернувшись, Гена сумел реализовать почти половину своего «золотого запаса», зарегистрировал свою фирму, которую назвал «Золото Сибири», и приобрел на нее лицензию на разработку золотоносного прииска.
— Так что теперь я официальный «золотопромышленник», — прибавил он не без гордости.
— Знаешь Гена, — сказала я, в глубокой задумчивости помешивая давно остывший чай, — я рада за тебя и горжусь тобой, как если бы ты был моим сыном. Пожалуй,
— Скажи, у тебя нет такого ощущения?
Он подумал немного, как бы взвешивая свои впечатления, и молча согласно кивнул.
А я продолжала.
— Помнишь, Витя Коваленко при первой нашей встрече сказал, что мы оказались «в ловушке времени»? Помнишь? А теперь я думаю, что не только мы, а вся наша страна очутилась в этой самой «ловушке». Ты посмотри внимательно, что происходит вокруг! Как будто страшная невидимая война произошла. Но не только на земле, но и в самих людях.
Это, как если бы кто-то вдруг выпустил все темное и жестокое, что копилось в каждом из нас и сказал: «Делайте, что хотите! Теперь все позволено».
Ты посмотри, чем заполнены теперешние газеты и телевидение: смакование насилия, секса, убийств и еще преклонение перед Западом.
А наверху? Ты посмотри кто правит нами? Всмотрись в лица тех, кто правит современной Россией. Прислушайся к их словам. О чем они говорят? Ты не увидишь ни в словах, ни в делах их даже тени сомнения в правильности выбранного пути, и даже намека на заботу о простых людях, даже проблеска мысли о будущем нашей страны.
Только деньги: доллары и золото стали мерилом всего, что ценится в этой жизни. В этом плане я тебя еще раз поздравляю: ты добился успеха в современном его понимании. Но скажи? Теперь ты можешь быть полностью счастлив? Тебя ничего больше не смущает и не волнует, кроме приумножения своего богатства?
— Как вы можете так говорить, Екатерина Ивановна, — даже обиделся, обычно невозмутимый охотник, — разве я чурбан какой-то бесчувственный? Я и сам, порой, пребываю в недоумении. Откуда у людей вдруг взялась такая жадность и такая злость? Особенно это бросается в глаза на прииске. И абсолютно никто не вступится за бесправных работяг. Будто нет никакой власти другой на земле, кроме денег и золота, будь оно трижды проклято!
— Ты золото не спеши ругать, оно ни в чем не виновато. Это люди устанавливают свои отношения и свои порядки. Я тут без дела не сидела и многое успела понять и по книгам, и по разным другим источникам, например, через интернет, и беседуя со множеством интересных людей. У меня как будто пелена с глаз спала: и как мы могли этого не замечать раньше? Но в одном я твердо уверена. Мы жили в прекрасной стране, и у нас выросло поколение прекрасных людей: умных, образованных, настоящих. И таких людей, по-прежнему, большинство. А те, кто вспыли сейчас, это пена. И у власти они не навсегда. В России у нас много умных и сильных людей, которые не сидят без дела, а продолжают борьбу.
И я, не вдаваясь в подробности, рассказала Гене о моей встрече с «Академиком».
— Так что же мне делать? — не сдавался Гена, — раздать все деньги бомжам и самому туда же податься
— Ну, что ты, зачем же такие крайности. Я думаю,
— Ну, Екатерина Ивановна, — выдохнул мой охотник, — честно скажу, думал Вас удивить, но я и сам был удивлен не меньше. Как будто это Вы со мной разговариваете, а вроде бы и не Вы. Так изменились, что и не узнать. Я просто горжусь Вами.
— Да, что ты, Гена, — замахала я на него руками, — да и что может значительного сделать старая бабушка. Это вам, молодым, предстоит разбираться со всем тем, что наворотили за эти годы, да еще, не дай бог, успеют наворотить. Удачи тебе!
На том мы и расстались.
С того памятного нам обоим разговора прошло несколько лет. К сожалению, мои слова оказались пророческими.
В августе 1998 года в России грянул дефолт. Тушить экономический пожар пригласили моего «Академика».
К тому времени он успел уже сменить место работы и руководил дипломатической службой из просторного кабинета на Смоленской площади. Лично мы с ним не встречались, но он со мной поддерживал контакты через моего куратора и частенько привлекал к участию в различные рода публичных, а порой и непубличных мероприятиях. «Академик» называл это «народной» дипломатией.
За тот недолгий срок, который он возглавлял правительство, его команда, набранная им из настоящих профессионалов, сумела провести ряд реформ и придать экономике страны такое ускорение, которое чувствовалось на протяжении еще нескольких лет, и стало, по сути, началом возрождения России.
Не терял даром времени и мой Гена, Геннадий Иванович Фролов, как называли его теперь многочисленные сослуживцы и подчиненные. Его компания «Золото Сибири» стала одним из лидеров по добыче драгоценного металла не только в Иркутской области, но и во всей Восточной Сибири.
С некоторых пор, проведя совершенно блестящую избирательную компанию в своем округе, он стал депутатом Законодательного собрания.
Когда пошла молва о том, что в правительство страны вошли не липовые, а действительные реформаторы, он от имени группы депутатов подготовил аналитическую записку о необходимости перемен в области добычи драгоценных металлов в стране, и в начале весны прилетел в столицу.
Его в скором времени пригласили в Белый Дом, но каково же было мое удивление, когда одновременно с депутатом, приглашение получила и я.
Кажется, Гена был удивлен не меньше моего, но вида не подал и не стал никак комментировать это сообщение.
Вообще, он очень изменился за это время. Больше и речи не могло быть об эпатажном треухе и шубе из экзотического меха. Темный строгий костюм с неизменным галстуком стал его рабочей формой. Но он изменился не только внешне. Он, по-прежнему, был не склонен к многоречивости, но, когда он говорил, чувствовалось, что его слова хорошо продуманы и взвешены.
По старой памяти, за нами прислали машину. Только на этот раз не «Волгу», а «Ауди».