Мой прекрасный негодяй
Шрифт:
Давенпорт состроил гримасу. Он уже наказал при помощи кулаков как Лидгейта, так и Бекингема. Однако со Стейном требовался куда более тонкий подход. Тем не менее он сведет счеты и с ним тоже – и очень скоро.
Трегарт кивнул.
– Я сказал Лидгейту, чтобы тот занимался своими собственными делами. В этом вся проблема с Уэструдерами. Они настолько надменны и заносчивы, что не могут терпеть, когда кто-то порочит их имя.
Его взгляд встретился со взглядом Давенпорта поверх краешка стакана.
– Так что же привело тебя сюда этим
– Я только что вернулся из своего деревенского затворничества.
Трегарт фыркнул:
– Самое короткое затворничество в истории.
Давенпорт приподнял голову, как бы соглашаясь.
– Короткое или нет, но мне оно доставило немало удовольствия. Однако я так и не успел добраться до Давенпорт-хауса. Мое путешествие приняло весьма неожиданный оборот.
– Ты имеешь в виду, что избил до полусмерти Бекингема и Лидгейта, а те в отместку бросили тебя в каком-то амбаре, предоставив позаботиться о себе самому?
– Как видишь, на меня тоже обрушилась вся сила их ярости. – Давенпорт провел рукой по подбородку и почувствовал под пальцами щетину.
– Я попрошу твоего лакея побрить меня, пока я здесь.
– Зачем беспокоиться? Ты выглядишь как настоящий пират, а дамам это нравится. Или по крайней мере мне так говорили, – поспешно добавил Гриффин, снова покраснев.
Гм-м. Еще одно обстоятельство, на котором он предпочел бы не задерживаться, принимая во внимание брак Трегарта с Розамундой.
– Как бы там ни было, – продолжал Давенпорт, – в дороге я встретил одну юную леди.
– Красивую?
Давенпорт нахмурился:
– Какое это имеет отношение к делу?
– Полагаю, что очень большое.
– Ну ладно, так и быть. Красивую. Даже очень красивую. Она одна из твоих родственниц. Некая мисс Хилари Девер.
Он выяснил ее настоящее имя, расспросив Трикси. Разумеется, он ничего не сказал Хани, чтобы не испортить то удовольствие, которое он получал, досаждая ей этим прозвищем.
Лицо Трегарта ничего не выражало.
– Сестра Бенедикта и Тома Деверов. Им принадлежит полуразрушенная усадьба в Линкольншире, недалеко от Стамфорда. Ты наверняка их знаешь.
Брови великана сдвинулись.
– Пара ничтожеств, и осмелюсь предположить, что их сестрица не лучше.
– Ошибаешься, – настаивал Давенпорт. – И она сейчас здесь, в этом доме. Я привез ее сюда, чтобы она погостила у вас.
– Что? Ты совсем из ума выжил? Я не потерплю под своей крышей ни одной девицы из дома Деверов, будь она неладна!
Давенпорт поднял руку, останавливая его:
– Если ты скажешь хоть одно слово, которое вынудит меня дать тебе пощечину, я неизбежно сломаю себе руку – и, кроме того, инстинкт самосохранения не позволит мне ввязаться с тобой в драку. Забудь о той конюшне, из которой она вышла. Девушка добродетельна и чиста, как свежевыпавший снег. Потому-то мне и пришлось увезти ее подальше от этого места. – И затем серьезным тоном добавил: – Она же твоя родня, Девер. Она нуждается
– Я не потерплю ее здесь! – выпалил Трегарт. – Розамунда в деликатном положении, и я никому не позволю ее расстраивать.
– О да. Настолько деликатном, что, пока мы тут разговариваем, она там внизу в качестве хозяйки дома принимает более четырехсот гостей и при этом вся светится здоровьем, – отозвался Давенпорт. – Послушай, ты же знаешь сам, как дорога мне Розамунда. Неужели я стану навлекать на нее лишние беды?
– Тебе просто вскружили голову! – бушевал Гриффин. – Обвели вокруг пальца. Все женщины из рода Деверов одинаковы. Одна большая Беда – с большой буквы.
– Полагаю, что и все мужчины из рода Деверов тоже одинаковы, – произнес Давенпорт спокойно, ухитрившись как-то сдержать вспышку гнева, но не более того. – Грубые, неотесанные животные, способные на любую низость, но не на более утонченные чувства. В том числе, как кажется, и на сострадание к беззащитной женщине.
Трегарт метнул на него испепеляющий взгляд.
– Если она так добродетельна и беззащитна, как ты говоришь, что ты делаешь рядом с ней?
«Делаю все возможное, чтобы избавить мисс Девер от этой самой добродетели», – таким должен был быть честный ответ. Однако этого ответа Давенпорт, понятно, дать не мог. Потребность обладать ею физически как будто действовала на совершенно ином уровне, чем желание удостовериться в том, что она получит все, причитающееся ей по праву, во время лондонского сезона. Сейчас он сосредоточился на том, чтобы заручиться поддержкой Трегарта для осуществления своих планов, исключив все остальное.
Даже не моргнув, Давенпорт произнес:
– Я избавил ее от нестерпимого положения в доме ее братьев. Ей некуда было пойти, поэтому я привез ее сюда. Если ты ей откажешь, ей придется самой зарабатывать себе на жизнь – а я осмелюсь предположить, ты и сам понимаешь, что это значит.
– Возьми ее в качестве любовницы, – посоветовал Трегарт. – Это лучшее, что ты можешь для нее сделать.
– Обесчестить ее, ты имеешь в виду? – При виде подобного бездушия по телу Давенпорта пробежала дрожь ярости. Сама мысль о том, чтобы превратить его Хани в доступную женщину, переходящую от одного любовника к другому, казалась ему нестерпимой. Одно дело – завести с ней осторожный роман, приятный для них обоих, и совсем другое – взять ее открыто в качестве любовницы.
Недовольный тем оборотом, который приняли его размышления, он предпочел на них не задерживаться.
– Прошу тебя, – обратился он к Трегарту, – хотя бы повидайся с ней. Как только ты увидишь эту девушку, то сразу поймешь, что я имею в виду.
Трегарт развел руками.
– Хорошо, я с ней встречусь. Но заранее говорю здесь и сейчас, что моим ответом будет «нет». И если только ты станешь расстраивать из-за этого мою жену, я вырежу твою печень и скормлю ее собакам.