Мой препод – Лёд

Коваль Лина

– Мы сейчас пойдем вот туда, – указывает в сторону вычищенной от прошлогодних листьев дорожки. – Будем пить кофе и чай, идти вперед. И молчать, Юля. Мол-чать. Во что бы то ни стало. Чтобы ты ни услышала. Это ясно?..

– Ладно, – забираю свой стаканчик и грустно вздыхаю. – Спасибо за кофе.

Следующие двадцать минут мы действительно молча гуляем.

Я гордо задираю подбородок всякий раз, когда мне отчаянно хочется чем-то с ним поделиться. Например, тем, как на улице внезапно потеплело или насколько

в этом небольшом сквере всё продумано: и для велосипедистов дорожки есть, и для пенсионеров и мамочек с колясками – лавочки. Даже телефон зарядить можно в специальном автомате.

Вот она московская цивилизация.

Демидов же будто проваливается в свои мысли. Меня абсолютно не замечает, хоть хнычь. Так и не воспользовавшись крышкой, осторожно отпивает свой горячий чай из стаканчика и невозмутимо вздыхает. Смотрит прямо перед собой, кажется тем, кем и является: неподвижной ледяной скалой… Но ровно до того момента, пока я не замечаю движущегося к нам навстречу человека…

Его отца.

До назначения на высокую должность в столице, бывшего мэра я видела лишь дважды, но всё равно сразу же узнала. Потому что они похожи, как и полагается близким родственникам.

– Добрый день, – проговаривает мужчина сухо.

– Здравия желаю, – спокойно отвечает ему сын, словно не замечая, как отец недовольно морщится.

– Похвально, что ты решил встретиться. Только не понимаю, зачем теперь?

От того, насколько равнодушно разговаривает родитель с собственным сыном, я вжимаю голову в плечи и пытаюсь казаться незаметной.

– Надеюсь, ты не думаешь, что мне от тебя что-то нужно? Просто решил тебя увидеть.

После признания, произнесенного бархатным голосом, следует звенящая тишина. Они смотрят друг на друга в упор.

– А это кто? – равнодушно кивает на меня Виктор Андреевич.

Робко высовываюсь из-за широкой спины, чтобы разглядеть поближе старшего Демидова. Мужчина представительный, лет шестидесяти, в строгом пальто и классическом костюме. Вполне обыкновенный.

– Это моя студентка. Чужой человек. Будь аккуратнее в выражениях, – отвечает Лев Викторович отцу.

У меня от лица кровь отливает. «Чужой человек». Чужая я ему…

Вот как он меня классифицирует?..

– Здрасьте, – приветливо улыбаюсь и тут же отворачиваюсь, пряча обиду за стаканчиком с кофе.

Украдкой, конечно, поглядываю за мужчинами и навостряю уши. Они так похожи. Правда, отец вроде ещё замороженнее. Разве папы могут быть такими? Мой хоть и серьёзный, но добрый, внимательный, с любовью во взгляде. А у Демидова старшего глаза дохлой рыбы. Какого-нибудь карпа. Мёртвые и пустые.

– Студентка, – морщится сенатор. – Кто тебе студентов-то доверил? У Арсеньича вашего совсем крыша поехала? Или ректорское кресло жмёт?

– Вот и встретились, па-па, – отвечает ему сын насмешливо.

–

Я тебе сказал. Чтоб с Морозовыми мне ничего не испоганил. Понял? Сделай в жизни хоть что-то полезное.

Быстро встряхиваю волосами, приосаниваюсь и не выдержав, бойко выпаливаю:

– Зря вы так про сына. Он у вас просто замечательный. Я бы даже сказала самый лучший.

– Лучший? – издевательски смеется мужчина, щелкает пальцами и снова внимательно на меня смотрит. – Как твоя фамилия, девочка?

– Моя…

– Заткнись, Юля, – хрипит Лев Викторович и больно хватает меня за локоть.

От возмущения сама превращаюсь в карпа, только на этот раз в самого-присамого живого и активно хлопаю ртом.

– Рано встретились, пап. Всего хорошего. Пашке привет передай.

– Ты издеваешься? Выдернул меня с доклада. Для чего? – кричит сенатор нам в спину. Его голос разлетается по всему скверу. – Сам тунеядец и меня туда же?.. Дал же бог сыночка. Весь в свою мать-потаскуху…

Ахаю от смысла сказанных слов. Ужасных, чудовищных.

Боже. Разве можно так с родным сыном?..

Бравада Виктора Андреевича продолжается. До самого выхода на нас оглядываются случайные прохожие и это неимоверно бесит.

Быть в центре внимания – не моя история.

– Да отпустите вы, – вырываю локоть и всхлипываю от боли. – Чуть руку мне не свернули.

Пытаюсь привести конечность в чувство, разминая. А ещё успокоиться.

– Ты больная? – нависает надо мной Демидов.

В глазах – животная дикость и такая разрушающая волна гнева, что всё моё негодование этим штормом смывает. На смену приходит липкий страх, он заставляет сжаться всем телом.

– Я больная? Да что я сделала-то? – оправдываюсь.

– Что ты сделала? Зачем полезла со своими умозаключениями? Кто тебя просил? Кто всё время тебя просит ошиваться со мной рядом?..

– Да не ошиваюсь я.

Смертельная обида закупоривает сосуды. Дышать не даёт. С ним просто невозможно оставаться спокойной. Вот только что он свысока шутил со мной возле киоска с кофе, а сейчас обвиняет в домогательствах?..

– Что мне сделать, чтобы больше никогда тебя не видеть? – выплевывает Лев Викторович со злобой. Лицо искажается и кривится, скулы темнеют. – Скажи мне?

– Да пошли вы, – наконец-то вырываюсь, разворачиваюсь и бегу куда глаза глядят…

Лишь бы от него подальше.

Глава 14. Юля

– Долго ещё? – тихо спрашивает Лев Викторович, поглядывая на часы.

– Скоро подъедем, – отвечает таксист вежливо. – Вам ещё повезло, что я пути объезда знаю. Стояли бы до завтрашнего утра.

– Повезло, – бурчит Демидов.

Чувствую на себя тяжелый взгляд, но продолжаю пристально смотреть в своё окно.