Мой препод – Лёд
Шрифт:
Нет. Не каждую ночь.
Только когда что-то напомнит о той ночи или как сегодня – кто-то напомнит.
Во сне я опять судорожно хватаю телефон из сумки и пытаюсь быть тихой. Первый контакт в телефонной книге – "Айсберг". Так я в шутку записала Демидова в ночь, когда мы играли в детективов, и пытались выяснить, кто строит козни Мийке.
– Лёва, Лёвочка, помоги, – прохрипела я в трубку и тут же разрыдалась. Мне было всего шестнадцать…
Тихо не вышло… Но главное, он меня услышал. И приехал. Это не укладывается
За два года мне снилось разное – что Демидов не взял трубку или взял, но послал меня далеко и надолго. Что у меня сел телефон и он не смог отследить геолокацию. Что он не нашёл тот особняк в лесу. Что он всё-таки добрался, но было поздно…
Десятки различных сценариев… О том, как вышло на самом деле, мне и думать страшно…
Промаявшись до восьми утра, тщательно собираюсь и одеваю Котлетку в свитер. Натягиваю ей смешную, парадно-выходную повязку. Накидываю на плечи пальто, и стараясь не шуметь и не привлекать внимания, выбираюсь из дома.
Котлетку размещаю в переноску, пристёгнутую к заднему дивану, а сама усаживаюсь за руль. Проверяю зеркала и завожу бесшумный двигатель.
– Боишься, Котлетка? – спрашиваю, оборачиваюсь к собаке, а потом снова смотрю на дорогу. – Не ссы, доедем… Скользко, правда.
Потираю подбородок и опять задумчиво оборачиваюсь.
– Хотя лучше ссы, – разрешаю больной. – Может, хоть от испуга у тебя получится…
Кивнув самой себе, выезжаю на дорогу и пытаюсь сориентироваться, как именно лучше добраться до центра. Из-за ночных переживаний из головы вылетают все карты города.
Мозг активируется только когда я нечаянно (то бишь не специально, ну, вы поняли – прим. Авт.) сбиваю бампером ограждение и понимаю, что еду прямиком в огромную яму, по всей видимости, вырытую накануне рабочими. Машину подкидывает на кочке, и она по ледяной поверхности устремляется вперёд, а я как ненормальная отчаянно жму на тормоз изо всех сил, приговаривая:
– Мамочки, мамочки, пожалуйста, только не это.
Когда подъезжаю к обрыву и замираю ровно в миллиметре от него, все слова заканчиваются. Просто истошно воплю и боясь ослабить ногу, пытаюсь дотянуться до телефона, который подскочил, когда я словно кегли сбивала ограждения, и улетел на резиновый коврик перед пассажирским креслом.
Пальчиком кое-как снимаю блокировку. Папе звонить не вариант – останусь пешеходом до скончания века.
Пытаюсь найти телефон брата, но никак не выходит листать ленту с контактами. Проклятые разработчики «БМВ» и айфонов.
Закусив губу, жму на первый контакт, который так и не решилась удалить за два года. Подумаешь, попрошу, чтобы Демидов набрал Мирону, а тот меня спасёт.
Только и всего. Правда?..
Длинные гудки действуют на нервы, и я практически начинаю плакать, но тут же победное ликую, когда слышу в трубке холодное:
– Да, Юля.
Вау!
– Лев Викторович, мне нужна ваша помощь., – хриплю, сжимая руль покрепче.
Почему-то представляю, как именно он закатывает глаза и взбешено дышит, и теперь точно улыбаюсь.
– И почему я не удивлён, Юля?..
Глава 7. Юля
– Что у тебя случилось? – спрашивает Демидов тихо.
– Вы можете позвонить Мирону, пожалуйста, – закусываю губу.
В трубке слышится какой-то шорох и звук заведённого двигателя.
– А за проезд тебе не передать, Юль? – усмехается он.
– Я серьёзно. Пожалуйста, я о большем не прошу, – обращаюсь к телефону, лежащему на резиновом коврике.
Возможно, в моём голосе он вновь слышит отчаяние, поэтому интересуется:
– И что ему передать? Где ты на этот раз?
– Я тут сглупила. Самую малость.
– Да ладно?..
Котлетка рычит. Не нравится ей ироничный окрас бархатного тембра.
– На объездной, недалеко от заправки, где вывеска «Ремонт дороги».
– Ты… в порядке?
– Ну… это как посмотреть, – вдыхая тяжело
Демидов отключается без каких-либо предупреждений, а я так и остаюсь сидеть, сжимая руль. Невоспитанный такой. А ещё препод!
– Такие дела, Котлетка, – жалуюсь собаке. – Ты главное – не отчаивайся, Мир нас обязательно спасёт. Он нас любит, в отличие от некоторых душнил.
Время идёт медленно-медленно.
Руки и нога на педали довольно быстро затекают, и я начинаю переживать ещё сильнее. Всё это происходит ровно до тех пор, пока в окне не мелькает что-то белоснежное.
Это же…
Распахиваю в изумлении рот, понимая, что это мой преподаватель собственной персоной. Лев Викторович открывает водительскую дверь и обжигает взглядом задранную юбку, я же виновато пожимаю плечами. Руки-то у меня заняты.
– В чём проблема, Юля? – спрашивает он, вновь и вновь проверяя моё тело на целостность.
Я, в свою очередь, тоже с удовольствием осматриваю размашистые плечи и лёгкую небритость на его лице. Взгляд застревает в районе расстёгнутой верхней пуговицы на его рубашке.
Быстро нахожусь и отворачиваюсь.
– Не заметила ограждения, – каюсь.
Лев Викторович кивает, задумчиво смотрит на капот и огибает открытую дверь. Его пятая точка просто создана для классических брюк с отутюженными стрелками. Я клянусь. Это смотрится так залипательно, что я не сразу слышу его слова.
– Ты здесь ещё развернуться смогла бы при желании, – произносит спокойно. – До котлована метр.
– Метр? – вскрикиваю и выглядываю из-за руля.
Неужели, у меня настолько плохо с пространственными вычислениями? У главного чертёжника в моей жизни этот же самый вопрос на лице.