Мой препод – Лёд
Шрифт:
Смущаюсь.
– Включай заднюю скорость и плавно нажимай на газ, – приказывает он ровным голосом.
Киваю многократно и осторожно убираю одну руку с руля.
– Только не перепутай скорости, – добавляет.
Закатываю глаза. Я что, совсем идиотка, что ли?
Сдаю немного назад и заглушив машину, выбираюсь наружу. Одёргиваю юбку и подпрыгиваю, чтобы размять затёкшую ногу.
Украдкой наблюдаю, как Лев Викторович склоняется над бампером.
– Там всё плохо? – спрашиваю
Так легче услышать правду.
– Смотря что считать плохим, Юля.
– Ну… нужен ремонт? Эвакуатор? – с ужасом округляю глаза.
– Мне кажется, достаточно будет полировки, обойдёмся без эвакуации на этот раз, – произносит, поднимая на меня равнодушный взгляд. – Возле автозаправки есть мойка.
Кивает на противоположную сторону дороги.
Мнусь на месте, раздумывая. Приём у ветеринара совсем скоро, но и ехать в город с покоцанным бампером, а потом самой искать автомойку– не вариант.
Вдруг папу встречу? Секир башка будет.
– Можно вас попросить… подбросить меня до центра? – прищуриваюсь и склоняю голову набок.
*
– Что это? – спрашивает Лев Викторович подозрительно.
Широкие скулы на мрачном лице кривятся, а чёрные очки съезжают на нос. В сочетании с белой рубашкой это всё смотрится по-голливудски.
– Моя собака, – отвечаю, гордо встряхнув волосами.
– Если она уделает мне салон, я…
– Её зовут Котлетка, – не даю договорить угрозу и показываю своему преподавателю мопса с розовым бантиком на шее. – И она вся в меня. А воспитанность – моё второе я, между прочим.
– Третье, – слышу тихое ворчание.
– Что?
– Твоё второе я – это внимательность, Юля. Сама говорила. Значит, воспитанность – третье!
Разместив питомца на заднем сидении, смущённо прикрываю дверь и широченной улыбкой озаряю полусонную провинциальную улицу.
Он помнит! Боже, боже!
Два года прошло, а Лев Викторович Демидов всё помнит!
Усаживаюсь рядом, засветив новые чулки, и тут же чопорно выправляю юбку.
– Может и третье, но…
– Твою мать, грёбаная псина, – пугаюсь грозного рыка и тут же оборачиваюсь.
В ужасе прикрываю рот.
Упс. Кажется, Котлетке слишком понравился мой препод! С одной стороны я даже рада, что у неё всё получилось с мочеиспусканием, но предусмотрительно молчу. Это было бы невежливо по отношению к педагогу.
А вот кто-то и не пытается быть вежливым.
– Выкидывай её отсюда на хрен, – цедит Демидов.
Перевожу взгляд за окно, на пустынную трассу. Странное сегодня воскресенье. Ну хоть машину к вечеру отполируют. Может, такси вызвать?..
– Ладно, мы вместе уйдём, – поднимаю руки в извинительном жесте и открываю дверь.
Демидов
– Спасибо Вам, Лев Викторович за помощь и за кров для нас с Котлеткой. Пусть и временный.
С лёгкостью хлопаю дверью Мерседеса и озираюсь по сторонам. Вечно я попадаю туда, где вообще не должна была оказаться. В микроскопической сумочке, которая всё это время болталась у меня на животе, отыскиваю свой телефон, бережно изъятый из «БМВ», и пытаюсь загрузить приложение с поиском такси. Котлетка, кажется, путём опорожнения на дорогом кожаном диване чудом исцелилась.
– Сядь в машину, – слышу строгий приказ.
Поднимаю глаза на открытое окно внедорожника.
– Мы сами доберёмся, не переживайте, Лев Викторович. Поезжайте спокойно по вашим делам.
Разворачиваюсь и бодро шагаю по гравию, чувствуя себя очень правильной и до невозможности волевым человеком. Но чуть замедляюсь, когда вижу впереди, за автозаправкой стаю бездомных собак.
Чёрт.
Демидов тоже замечает этот безусловный «козырь» и тут же его использует, загоняя меня в тупик:
– Десять секунд, Юля. И я уезжаю, а ты оставайся, раз жизнь так ничему тебя и не научила.
Обжигаю его горящим взглядом.
Это нечестно. Неправильно ему вот так кидать мне это в лицо. Он же всё знает… он там был и видел всё своими глазами.
– Пять секунд, – кидает препод небрежно и снимает тёмные очки.
Ладно.
Кинув короткий взгляд на собак, сжимаю в руках Котлетку и усаживаюсь на переднее сидение вместе с ней.
– Только потому, что Котлетке угрожала смерть…
– Ага…
– И вообще, разве можно быть таким жестоким?
– О чём ты, Юля?
– Ну, как вы отнеслись к больному животному, – киваю на мопса, – или ко мне, когда… намекаете на прошлое.
Лев Викторович равнодушно отворачивается и вальяжно устраивается в кресле. А я только больше распаляюсь.
– Так ведь нельзя. Ну, правда. «Человечность определяется не по тому, как мы обращаемся с другими людьми. Человечность определяется по тому, как мы обращаемся с животными». Слышали? Хотя откуда?..
Молчит.
Немного ошарашенно наблюдаю, как Демидов водит длинными, красивыми (разве у него может быть что-то некрасивое?) пальцами по мультимедийному экрану и включает музыку на минимальную громкость. Это, наверное, чтоб меня было неслышно.
Невозможный мужчина, хоть и симпатичный.
– Это, между прочим, Чак Паланик в «Призраках» написал. Человек уважаемый, образованный и всесторонне развитый.
Награждаюсь скептическим взглядом, который подогревает меня и дальше продолжать монолог.