Мой русский любовник
Шрифт:
Хозяйка дома представила еще одного гостя. Это был довольно странного вида мужчина, с коротко подстриженными волосами и диким огнем в глазах. На нем был чуть ли не дамского кроя жакет с отворотами. Его лицо мне показалось откуда-то знакомым. Когда назвали имя, все стало ясно. Несколько лет назад его дебют в Америке наделал много шума, о нем писали как о новой Дженет [6] , сравнивали с Буковски [7] . Я запомнила одно из его многочисленных интервью, где он говорил, что поскольку он — человек, пишущий о современности, то должен
6
Дженет Уинтерсон (р. 1959) — английская писательница. Подкидыш, жила у приемных родителей и в шестнадцать лет, объявив, что она лесбиянка, ушла из дому. Вслед за дебютом, повестью «Апельсины — не единственные фрукты», стали знаменитыми ее романы «Тайнопись плоти», «Страсть», «Пьеса для трех голосов и сводни» и другие.
7
Чарльз Буковски (1920–1994) — американский (немецко-польского происхождения) поэт, романист и автор рассказов в жанре гиперреализма. Произведения его не раз экранизировались. К самому известному фильму «Пьяница» он сам написал сценарий.
Нас позвали к столу. Александр сидел рядом со мной, но все время разговаривал со своим другом. По другую руку от меня был бесноватый писатель, который шумно хлебал суп.
— Я слышал, вы — литературный критик, — обратился он ко мне с гадкой усмешкой.
— Литературовед, историк литературы.
— Э-э… на каждом шагу человек спотыкается об какого-нибудь историка. Обо мне слышали? Я наделал много шума в Америке. Выставил американцев дураками, а они визжали от восторга.
— Конечно же я наслышана о вас.
— Но книг моих не читали?
— Не имела удовольствия.
Писатель загоготал.
— Об удовольствии тут речь не идет, но оргазм я вам гарантирую.
Хозяйка поставила пластинку с песнями Владимира Высоцкого. Я глянула на Александра, зная, что он не любитель творчества этого барда, но реакция последовала совсем с другой стороны. Мой сосед справа встал, подскочил к проигрывателю и, схватив пластинку, трахнул ее об пол.
— Ты в своем уме? Что ты вытворяешь? — закричала профессорская жена.
Странный гость, как ни в чем не бывало, вернулся к своей тарелке с супом.
— Что это ты вдруг — не нравится Володя? — спросил Джордж. — Да он ведь даже не еврей.
— Из русского человека сделал какого-то алкоголика и примитива, создал искаженный имидж в угоду Западу, — спокойно ответил на это писатель. — Этот сукин сын калечил психику народа. А наш народ великий! Россия — Третий Рим, особая цивилизация, построившая империю и разрушившая ее. Теперь надо немного подмести и попросить на выход чужаков. А Россия наша матушка уж как-нибудь найдет способ приголубить детей своих у груди своей.
— Мою Машу уже приголубила! — выкрикнул друг Александра.
Писатель усмехнулся себе под нос:
— И хорошо. Одной еврейкой меньше на свете.
Джордж вскочил как ошпаренный.
— Извинись, сукин сын, не то живым отсюда не выйдешь! — крикнул он.
Писатель отставил тарелку и медленно встал, поддергивая рукава своего дамского жакета:
— Подраться желаешь? Тогда давай выйдем.
— Да успокойтесь вы, петухи, — вмешалась хозяйка дома, — дайте хоть обед закончить спокойно!
— Ну и ладненько, — усмехнулся писатель. — Покончим с обедом, а потом набьем с Джорджем друг другу морды.
— Я не сяду
Профессорская жена, перегнувшись через стол, положила ему руку на плечо:
— Угомонись, разве ты не знаешь Василия?
— К сожалению, знаю и поэтому отказываюсь находиться в его обществе. — После этих слов Джордж покинул столовую.
Хозяйка дома поспешила за ним, спустя немало времени они вернулись, и Джордж занял свое место.
Этот довольно тягостный обед вскоре подошел к концу, а поскольку никто ни разу не похвалил кулинарных изысков хозяйки, я чувствовала себя обязанной сделать это.
— Колдуны и борщ были великолепны, это ваш собственный рецепт? Вы добавили какие-то необыкновенные специи и травки.
— Это мама меня научила, она была большим знатоком старых белорусских рецептов, — просияла профессорская жена.
Мы перешли в небольшую гостиную, хозяйка подала кофе. Я восхищалась ею. Как ловко она умудрялась обслуживать поссорившееся общество, делала это с улыбкой, и только благодаря ей скандал был потушен.
— Катюша, посиди с нами, — обратился к ней профессор. — А то ты все крутишься, крутишься.
— Сейчас-сейчас, Алешенька, уже бегу. Только поставлю грязную посуду в раковину, чтоб кошки не разбили.
У хозяев было несколько пушистых животных, по-моему, это были персидские коты с необычайно разноцветными глазами. Один из них явно льнул к Александру, выбрал его — ластился и терся о ноги. Мое положение было довольно двусмысленным — Александр представил меня по имени, без отчества, и как-то так само собой получилось, стал обращаться ко мне на «ты». Возможно, дорожа дружбой с хозяевами виллы, хотел показать, что мы с ним в более близких отношениях, нежели это было в действительности. Это оправдывало бы мое появление в их доме. Я не сердилась на него за это, мне даже было приятно. Профессорша, как типичная женщина, много бы отдала за то, чтобы докопаться, что же меня связывает с Александром. Узнай она правду, ее бы постигло сильное разочарование — ведь я была всего лишь знакомой из отеля, где жил Александр. Эта поездка к его друзьям могла быть первой и последней, а наше знакомство на этом закончиться. Завтра утром мы только кивнем друг другу в гостиничном лобби, и это будет так же естественно, как то, что сейчас я с ним здесь.
Мужчины, беседующие о чем-то у камина, вдруг начали оживленно жестикулировать, а потом Джордж схватил писателя за лацканы пиджака, тот стряхнул его руки одним резким движением. Джордж снова наскочил, началась драка. Александр попытался их разнять.
— Стоит им только оказаться где-нибудь вместе, как дело сразу доходит до рукоприкладства, — совершенно спокойно констатировала Катя.
— Так, может, не приглашать их вместе?
— Ну как не приглашать, земляки ведь. Что ни говори, а частичка родины.
Александр присоединился к нам, сел рядом со мной и обнял за плечи. Это было так неожиданно, что я вся напряглась. Ощутила, как у меня одеревенели мышцы шеи. Я не знала, что мне делать со своим телом, которое вдруг начало мне мешать.
Орли, четверть девятого
Я переместилась в дальний уголок аэровокзала, только бы подальше от этой чертовой скамейки. Боль утихла, чувствую себя как под наркозом. Боюсь, что она вернется. Что наркоз перестанет действовать в самый неподходящий момент. Лучше бы мне перестать отматывать ленту событий вспять, не вспоминать и постараться перевернуть страницу — закрыть наконец этот период в моей жизни…