Мой сенбернар Лондон
Шрифт:
Владелец зоомагазина, молодой, но настолько уже располневший парень (ему, кстати, очень даже идет полнота) про себя мы назвали его магазинчик «Собачья жизнь», раз в месяц привозит нам огромный пакет сухого корма, спрашивает, как у нас продвигается процесс выращивания и воспитания, мы охотно рассказываем, потому что он интересуется не формально, по-настоящему. Рассказываем обстоятельно, при этом вежливо отклоняя все его предложения купить для Лондона такой-то эксклюзивный паштетик, такой-то жизненно необходимый для его нормального развития батончик. Лондон должен быть аскетичен и неприхотлив. Но хозяин «Собачьей жизни» интересуется Лондоном все ж таки бескорыстно, не для
Когда Лондону исполнился год, он как-то сам перешел на одноразовое питание, чем несказанно упростил нашу повседневность. (Очень мило с его стороны!) Съест свою миску днем, и все. Уж не помню, с какого времени, мы гуляем с ним только два раза в день – большая утренняя прогулка и вечерняя короткая. Вечернюю прогулку он по мере своего взросления превращал в дневную. У меня бы просто фантазии не хватило на то, что вечерний выгул можно совершить светлым днем. Его выбор, я не принуждал. У нас с ним полное совпадение темпераментов. Как правило, мы возвращаемся с ним уже где-то к двум пополудни. «Лондон повелел своему сенбернарьему вечеру начинаться днем, – удивлялась Аня, – управляющая временем собака». Помимо всего прочего, так спокойнее, ибо в сумерках Лондон становится подозрительным и, скажем так, требовательным к людям. Продолжительность дневного выгула он знает твердо, считает, что незачем ее превышать, погуляли и хватит, «регламент». Поест Лондон после дневной прогулки и ему до утра хорошо. Такого подарка я от него вообще не ожидал. А если я по каким-то делам ушел и вернулся лишь вечером, то, конечно же, все смещается. Так что моя собаководческая жизнь оказалась даже несколько легче, чем я себе представлял. По крайней мере, в этом. Так! Кажется, мы уже привыкли жить в ритмах и циклах Лондона. А как же наш человеческий хронос, ау!
Поначалу и по наивности я думал, что утром попью чаю с чем-нибудь, перед тем как мы с ним выйдем. Но кусок в горле комом, под его взглядом, когда он ждет? Он, конечно, сможет и будет ждать. Он такой. Но совесть у меня все ж таки есть. Иду с ним на голодный желудок.
Если уходим с утра надолго (с того времени, когда появилась возможность гулять в пригородном лесу), я беру с собой поесть. В лесу на воздухе все вкуснее вдвое. Лондон не заглядывает в глаза, не просит. Знает, это мое, а ему не положено. А я предаюсь гастрономическим радостям в полном своем праве и будучи свободным от чувства вины. Лондон не ропщет. Но я, тем не менее, ему в воспитательных целях: «Все по-честному, Лондон. Я же не претендую на твой сухой корм».
А вот побаловать его чем-нибудь вкусненьким, чем-нибудь этаким к превеликому огорчению Ани было нельзя. Одно ему вредно, другое вроде и не вредно, но нежный его пищеварительный тракт вполне может дать сбой. Ничего не поделаешь.
7. Лондон заболел
Мощью, статью Лондон явно пошел в своего отца. Его папа Кентавр был чемпионом страны, Евразии, а также отдельно (если я не путаю ничего) Европы и Азии. Кажется, у него были все титулы, кроме чемпиона мира, что заставляло страдать заводчицу. Красотой Лондон, похоже, даже и превзошел своего титулованного отца, а вот здоровьем, увы…
Когда заводчица спустила Лондона на пол, Аня сразу же спросила: «А почему у него такие задние лапы»? Заводчица, не смутившись, начала о том, что это у него возрастное и скоро пройдет. Позже, из литературы мы узнали, что «такие лапы» называются «заячья походка». Но, если
Нам говорили, что его родословная нас ко многому обязывает. Сразу же вспомнился анекдот: «У нашей собачки такая родословная, что если б она могла говорить, то разговаривать с вами не стала бы». Итак, в соответствии с его родословной мы должны ходить с ним на выставки, стать членами клуба, платить регистрационные и членские взносы, получать дипломы и титулы. Не буду скрывать, возможно, мы с Аней не идеальны. Но к числу наших недостатков явно не относится собаководческое тщеславие.
Собачки, с которыми Лондон общался в городском парке, сходили на выставку, им всем наставили «двоек», и на следующее утро стон и плач стояли над парком. Собачки, то есть хозяйки собачек, кляли необъективное судейство, коррупционную составляющую, плохую организацию действа, судьбу… Мы же, когда нашей зверушке исполнилось полгода, решили все ж таки раз поучаствовать (кажется, было первенство города). Просто, чтобы удостоверится в том, что Лондон нормально развивается. «Заячья походка» к тому времени у него прошла. Не сама собой, конечно, мы над этим работали, всячески животное наше развивали.
Животное наше, неожиданно для нас, заняло первое место в своей возрастной группе, получило грамоту и бумажную медаль. Его братья и сестры, те самые, что были с ним в том вольере, когда я его выбирал, тоже хорошо выступили. Так одна его сестра стала «первой сукой города» (так в дипломе написано!). Помню, поздравляя хозяина, пожал ему руку и не смог не улыбнуться. Когда до него дошла эта некоторая двусмысленность титула, он рассмеялся.
И ровно через две недели после своего триумфа Лондон заболел. Локтевой сустав на его передней правой лапе вспух так, что он практически уже перестал ходить. Задние лапы тоже заболели, только как-то по-другому. А мы, разве мы были тогда готовы к этому?
Первым нашим ветеринаром была женщина средних лет. У нее у самой сенбернары. Замечательно, значит, точно нас вылечит. Ее консультация была столь же лаконичной, сколь и невнятной. Все сводилось к тому, что надо расстелить по квартире какие-нибудь мягкие коврики и тогда все пройдет. Она полагалась на естественный ход событий. И явно не хотела даже так вот, заочно конфликтовать с нашей заводчицей. Какие-то, надо полагать, свои отношения у них. То есть в ее интерпретации виновата не заводчица, а Рок. Говорила нам успокаивающие слова, но от постановки диагноза ненавязчиво так уклонилась.
Второй ветеринар пожилой, основательный, респектабельный (нашли по рекомендации), с профессорской бородкой. У нас отлегло, камень с души он снял, такой он был надежный, высокопрофессиональный, умудренный. И какие паузы делал в разговоре. Уже одни эти паузы нас убеждали, что недуг Лондона, это так, «вылечим, рассосется». Завершая свой визит, он сказал, со всеми своими паузами: «Я также оказываю и ритуальные услуги. Для тех собак, что лечились у меня, десятипроцентная скидка. Звоните в любое время».
Лихорадочно искали нового врача. Нашли, наконец. Кто-то из хозяек тех собак, с которыми мы гуляем в парке, подсказал. И вот этот ветеринар занимался Лондоном почти уже всю его сенбернарью жизнь.
Мама моя по телефону (к этому времени родители уже год как живут в Израиле) возмущенно, как она умеет, категорично:
– Ты должен обменять щенка. Тебя обманули при покупке. Пусть ветеринар составит акт. Ты в своем праве. Добивайся.
Ну что ж, говорю:
– В таком случае, надо обменять и Мишку, он у нас тоже все время болеет.