Мой Шелковый путь
Шрифт:
Прокурор заглянул в бумаги, прочитал что-то и посмотрел на меня.
– У меня ясно написано, что он предлагал вам гранаты.
– Гранаты? Ну да! Он прислал мне целую сумку гранатов. Только это не бомбы, а фрукты, – засмеялся я, вспомнив разговор, которым так заинтересовался прокурор. – Салим хотел прислать мне узбекский плов, гранаты и кишмиш.
– У меня написано «гашиш».
– Не гашиш, а кишмиш! Ну раз прослушиваете, хотя бы переводили точно в вашей полиции...
– Допустим, что речь и впрямь шла о фруктах. Но разве в Италии нет гранатов?
– Есть, однако Салим считает, что здесь все слишком мелкое. В Узбекистане гранаты вдвое больше. Послушайте,
От этих разговоров было смешно и грустно. Если бы я увидел их в какой-нибудь кинокомедии, то хохотал бы без устали. Но это происходило не в кино, а со мной! И разговоры велись на полном серьезе.
В октябре в Москве случилась трагедия: чеченские террористы взяли тысячу человек в заложники в концертном комплексе, где шел нашумевший мюзикл «Норд-ост». Жутко было смотреть на телевизионный экран и ждать кровавой развязки. И особенно страшно стало мне, когда я увидел, как на переговоры с террористами отправился мой дорогой друг Иосиф Кобзон. Помню, с какой гордостью я, указывая на Иосифа Давыдовича, сказал сокамерникам, что это мой друг. Они пришли в неописуемый восторг. Я очень переживал за Иосифа, хотя и был уверен в нем. Он сильный человек, знает, как разговаривать с любыми людьми. От него исходит мощная энергетика, его все уважают. Кобзон в России – один из самых авторитетных людей. Я был уверен в нем, но разве можно было сказать что-нибудь с уверенностью о террористах? Они унижали заложников как могли и уже расстреляли кого-то. Террористы могли нажать на спусковой крючок в любую минуту. Требуя, чтобы к ним пришел на переговоры лично Путин, они, конечно, вовсе не собирались разговаривать с ним, а просто застрели бы его. Они устроили кровавый спектакль и готовы были пролить еще больше крови.
Иосиф Давыдович вырос в необыкновенной семье. Благородство – это качество, которым наградила его не только природа, но и семейное окружение. Много раз Кобзон вспоминал, как Ида Исаевна, его мама, повторяла, что в первую очередь человек обязан думать о друзьях, делиться с ними последним куском хлеба. «Человек рождается обыкновенным животным, – говорил Иосиф Давыдович, – а в человека он превращается только в процессе жизни. Научишься протягивать руку людям – станешь человеком. А будешь следовать только своим инстинктам – останешься зверем. Драться, рвать глотку зубами, отнимать, набивать свое брюхо – все это умеет любая беспородная собака. Душа человеческая воспитывается только благородными поступками. Подняться над животным миром и помочь подняться другим – вот задача каждого из нас».
Семья Кобзонов – это особые для меня люди, мои настоящие друзья, истинные, незаменимые. Таких редко встретишь. Иосиф Давыдович – очень хороший человек. У него большая душа. Всем помогает. Когда у кого-то несчастье, он первый отзывается, сразу едет помогать, даже среди ночи.
К нему все с большим уважением относятся. И дело не в том, что он известный с советских времен певец, хотя не следует забывать, что в свои семьдесят лет он еще поет, по-настоящему поет. Пяти минут не сидит без дела. Иногда по два концерта давал, по семь часов подряд выступает. Среди нынешних молодых артистов ему нет равных. Этот человек должен служить эталоном для других.
Его жена Неля – человек уникальный
Именно Неля привила мне вкус к искусству. Она научила меня разбираться в живописи, чувствовать тонкости антиквариата. С ее легкой руки я стал коллекционером. Но должен сказать, что эта удивительная женщина живет в первую очередь не искусством, а своей семьей. Она для меня – образец хранительницы семейного очага. Нет другой женщины, которую я мог бы поставить в один ряд с ней, когда говорю о жене и матери.
Я очень люблю детей Кобзонов – Наталью и Андрея. Как-то, помню, Андрюша сломал руку, когда Кобзоны находились в отъезде, и мы срочно, посреди ночи повезли его в травматологический пункт. Маленький он был, боялся я за него. Но все обошлось... Я счастлив, что, когда Наташа рожала в Париже старшую дочку, я находился рядом с ними (она с мужем Юрой снимала квартиру в Париже).
На моих глазах родились уже пять внуков Иосифа и Нели. Их семья растет, крепчает, и мне приятно думать, что я живу рядом с ними и могу называть их моими близкими...
Увидев кадры с Кобзоном, входящим в захваченное здание на Дубровке, я вспомнил его слова о том, что душа человеческая воспитывается только благородными поступками... Он смело шел в бандитское логово, где находились вооруженные до зубов нелюди, озлобленные, не способные на сострадание, затравленные и понимающие безысходность своего положения. Никакой гарантии выйти оттуда живым не было, поэтому я очень беспокоился за Иосифа.
Когда он возвратился, сумев договориться об освобождении нескольких детишек, я ощутил прилив такой гордости, которой не испытывал никогда.
– Вот мой друг! – повторял я. – Вот настоящий человек!
Информационные сообщения не могли дать мне достаточного представления о московских событиях, потому что все новости шли на итальянском языке. Я жадно вслушивался в каждое слово. Будь я на своей квартире, где стояли спутниковые «тарелки», я смотрел бы «Вести», но в итальянской тюрьме не показывают российских телеканалов. Хорошо, что моя дочь регулярно – два или три раза в неделю – присылала мне по DHL российскую прессу. Это всех поражало, ведь доставка по DHL стоит дорого. Однако без русских газет и журналов я не мог обходиться. Мне нужна была информация, иначе я просто сошел бы с ума, варясь в собственном соку.
Глава 17
Раздумья
Ни один порок не настолько прост, чтобы не принимать с внешней стороны вид добродетели.
Дурные последствия преступлений живут гораздо дольше, чем сами преступления, и, подобно призракам убитых, всегда следуют по пятам за злодеем.
Я много размышлял в тюрьме. И прежде всего мысли мои были о России.