Мой Шелковый путь
Шрифт:
– Жди...
Я послушно сел на стул, мой провожатый удалился.
Время шло. То и дело я поглядывал на часы, висевшие на белой стене. Теперь я был уверен, что меня не отпускают, а перевозят в другое место. Настроение – хуже некуда. С каждой минутой в голове темнело, руки холодели. При малейшем шорохе снаружи сердце начинало стучать с такой силой, что оглушало меня. Страх внутри меня боролся с надеждой на лучшее. Но чем дальше, тем надежды становилось все меньше. Я уже был готов ко всему. И вдруг полицейский, сидевший в будочке, подал мне знак рукой. Это было типично
– Что сидишь? – спросил он.
– А что?
– Иди сюда.
Я подошел к нему и заглянул в его окошко. Носастое лицо, тонкая ниточка усиков над пухлой губой, голубые невинные глаза.
– Сколько у тебя денег было?
– Тысяча триста.
– У меня столько нет, – передернул он плечами.
– Нет? – удивился я.
– Только восемьсот есть.
– Пусть восемьсот, – пришлось согласиться. Лишь бы скорее закончилась эта пытка. Украли, наверное, остальное. Гаденько так украли...
Он дал мне деньги, подсунул какой-то бланк, где написана эта сумма. Я расписался и уставился на него.
–Чего стоишь? – И опять неповторимое движение вопрошающей руки.
– А что?
– Иди!
– Куда?
– Иди отсюда! – И полицейский показал на ворота. – Либерта!
Взяв пакет с газетами и журналами, я поспешил к воротам. В воротах была дверь. Я потянул ее на себя, и она отворилась. Не оборачиваясь, я вышел на улицу.
Толмедзо встретил меня абсолютной тишиной. От нагревшегося за день асфальта еще исходило тепло, а воздух уже наполнялся вечерней прохладой.
Осмотревшись, я никого не увидел и только теперь понял, что ожидал истеричных репортеров, фотографов, телевизионщиков. Они преследовали меня всюду. Они появлялись чуть ли не из-под земли, когда на меня надевали наручники и когда возили по судам. Они были возле меня всегда. И вот теперь никого из них передо мной не было. Никто не подкарауливал меня у ворот тюрьмы. Поблизости не было ни одной души.
– Невероятно, – прошептал я и вдруг понял, что никто просто не знал о моем освобождении. Меня задерживали с шумом и помпой, а решение об освобождении принималось незримо для всех. Мое освобождение означало проигрыш тех сил, которые стояли за олимпийским скандалом. А они не желали трубить о своем поражении.
Несколько минут я топтался на месте, не зная, куда идти. Вздохнув, я толкнул дверь, из которой только что вышел, и вернулся на территорию тюрьмы. Подойдя к будке, наклонился к окну. На меня опять взглянули прозрачные глаза.
–Что тебе?
– Мне нужно такси. Можно мне вызвать такси?
Полицейский внезапно взорвался и обрушился на меня потоком нескончаемой брани.
– Понятно, – сказал я. – Такси вызвать нельзя.
Я опять вышел за тюремные ворота.
Чуть в стороне, метрах в трехстах, горели огни бензозаправочной станции. Это было небольшое, грязненькое, освещенное желтыми фонарями строение. Возле дверей кто-то копошился. Больше идти было некуда, поэтому я пошел туда.
Метров через сто
Наверное, я был смешон в те минуты – на четвереньках сгребающий журналы и газеты. Кое-как мне удалось завязать порвавшийся пакет и донести его до бензозаправки.
Хозяин запирал дверь.
– Бона сера, – поприветствовал он меня. Затем уставился на мой пакет, увидел, что оттуда все высыпается, и покачал головой.
– Бона сера, – сказал ему я. – Мне нужен телефон. Можно позвонить?
Для пущей убедительности я изобразил, что прикладываю телефонную трубку к уху.
– Нет.
–Я дам денег. – И я протянул ему пятьдесят евро.
– У меня нет телефона. Тут неподалеку есть отель. Там есть телефон. Если угостишь меня пивом, я тебя довезу до отеля.
– Угощу.
Он извлек откуда-то большой целлофановый пакет и помог мне переложить туда мое «богатство». Потом распахнул дверцу своего автомобильчика и пригласил меня внутрь. Машина завелась, и мы неторопливо поехали.
Стемнело окончательно. Мы то въезжали в желтые пятна света фонарных столбов, то проваливались во тьму. Километра через два, на другом конце Толмедзо, стоял небольшой дом с вывеской «Hotel». Машина остановилась, громко зашуршав колесами по насыпанному на обочине гравию. Во всех окнах горел свет.
Я вышел, старательно прижимая к себе огромный пакет.
– Туда, – махнул рукой водитель, указывая на деревянную дверь.
Я поднялся по ступенькам на веранду, водитель последовал за мной, что-то бормоча себе под нос.
– Чао! – воскликнул он, едва мы переступили порог.
В ответ прозвучал дружный хор голосов. Бар отеля был полон, за всеми столиками оживленно беседовали завсегдатаи.
Толмедзо оказался крохотным городочком, там все знали друг друга, большинство из них, видимо, состояло на службе в тюрьме, откуда я только что вышел. Я заказал две кружки пива, одну из них протянул моему водителю.
– Спасибо, друг, – поблагодарил он.
– Тебе спасибо за помощь, – ответил я по-русски.
Итальянец пожал плечами, показывая, что мои слова ему непонятны, и тут же принялся негромко рассказывать мне что-то, указывая на сидевших в баре людей и называя их имена. Наверное, представлял их мне.
Я чувствовал себя странно. Мне казалось, что я шагнул в какое-то кино – настолько все было необыкновенно. Разум еще не до конца принял факт моего освобождения. Только что меня окружали тюремные стены, а теперь я стоял в баре с кружкой пива, вслушивался в голоса посетителей, в перезвон посуды, негромкую музыку. Было во всем этом что-то от старых французских фильмов с участием Жана Габена или Алена Делона, в которых усталый персонаж находит тихий уголок после долгих мытарств, после несправедливой травли, после многодневной погони... Усталость, спокойствие и растерянность от неожиданно наступившей развязки...