Мой шейх 2
Шрифт:
— Мотивация у людей не может меняться, пока не меняются их ценности и убеждения, — заметил он. — Твой муж остался прежним.
— Я тоже, — злясь на саму себя отозвалась она. — Я разберусь, не переживай. Ты знаешь, где теперь офис фонда?
Он кивнул.
Они распрощались. Ариа направилась прямиком по адресу. Она вела машину, впервые полностью сосредоточившись на цели. Трудно бороться, когда у тебя нет ресурсов. У нее теперь были, несколько.
Здание, в котором располагался фонд показалось огромным. Притулился в задних коридорах торгового центра крошечный офис, похоже всего в несколько комнат.
Ариа вошла внутрь и неуверенно поздоровалась.
— Добрый день, саеда, — администратор не слишком довольная, привстала, в то время как из комнаты вышел мужчина в костюме.
Вероятно охранник, подумала Ариа. Он осматривал ее оценивающим взглядом. Ариа открыла рот, желая позвать Мару. Потом сумбурно подумала, что той возможно и нет здесь вовсе. Но все равно, хотелось взглянуть на фонд своими глазами. Затребовать документы было бы глупо. Или нет?
Она задумалась, в то время как администратор дерзко продолжила с нарастающим холодом в голосе:
— Только вот, вы видимо ошиблись дверью. И не Саеда вы вовсе.
Она прямо-таки обалдела от чужой невежливости, от обмораживающего высокомерного взгляда.
— С чего ты взяла?
— У вас нет хорошей обуви. Нет сумочки. На лице нет дорогой косметики. Ни колец. Ни золота. Ни украшений. И сопровождающего вас доверенного лица тоже нет.
Ариа густо покраснела.
Все так.
Она была в черном платье и чадре, под которыми носила обычные хлопковые брюки с футболкой. На её ногах надеты тряпочные кеды. И по такой жаре выше сил европейского человека не привычного к дикой жаре местности, краситься и наряжаться.
— Если вы ищете работу, то у нас для таких, как вы, свободных мест, — завершила вердикт женщина, высокомерно оглядывая ее, словно она замухрышка. — Нет!
— Мне нужна Мара, — выговорила сердито Ариа, стараясь не пасовать от посторонней беззастенчивой наглости.
Администраторша, поняла о ком Ариа, и не подала особо виду. Только заледенела опять-таки жестче. Выдохнула, противно фыркнув, напористо прошипела:
— Здесь таких нет.
— Разве, — Ариа разозлилась, ощущая удивительный прилив ярости. Как ее за долбала вся эта борьба за власть, бесконечные препятствия и вранье. — Разве твоя хозяйка, не она? Позови мне ее и скажи.
Кажется, женщина обозлилась в конец. Может она не привыкла, чтобы с ней разговаривали в подобном требовательном тоне. Взгляд приобрел не добрый блеск. Она дико раскраснелась. Грозно сверкнув глазами, бросила предупреждающий взгляд на охранника.
— Ты оглохла? У нас не работает люди с таким прозвищем, — повысила голос, не считая нужным сдерживаться или хотя бы вести себя уважительно.
Странное поведение лишь убедило Арию, что все очень плохо. Мара не имеет доступ к собственным деньгам. Ее знают в офисе, но кто бы не была эта мегера, родственница ее мужа, любовница или еще кто, Ариа для них представляет угрозу.
— Я не уйду отсюда, пока не поговорю с ней, — произнесла Ариа с вызовом. — Позвони ей, если она тут не работает. По документам этот фонд принадлежит Маре Абас. Или я вызываю полицию.
Глава 8
Адам стоял у входа
Дворец шейха представлял собой чудо архитектуры. Огромные сады тянулись до самого центра, искусно украшенные арки и роскошные анфилады колонн с уникальной резьбой, навесами и переходами. Однако вся эта пышность и новизна не могли принести радость его глазам, наслаждение богатством форм и неповторимостью узоров, затейливой фантазией художников и мастеров.
Его встретили два секретаря. По внешнему виду и одежде Адам мгновенно понял, что они не приближённые к Кариму. И, скорее всего, встреча не состоится.
— Сколько можно ждать? — прошипел он, не в силах скрыть личную болезненность от восприятия ситуации.
— Простите нас, ваше Величество. Ибн, встреча назначена именно сейчас, — произнёс один из посланцев.
Принц пошёл вперёд, так как вырос здесь и знал гораздо лучше семенящих следом секретарей, как добраться до кабинета брата. Но его повели нагнавшие посланники.
— Почему бы ему по такой важности не встать пораньше? — бурчал он, всё больше распаляясь внутри себя и шагая быстрее.
— Шейх собрал обеденное заседание совета и просил вас быть, — умиротворяюще сообщил сопровождающий.
По дороге им бросилась в глаза группа арабов, по признакам весьма похожих на топширов. Их разговор, одежда, жесты и тяжёлые взгляды…
— А зачем здесь люди Мактумов?
— Об этом и хотел с вами поговорить ваш брат.
Что-то внутри Адама напряглось. Он интуитивно почувствовал оно — неладное. Не то! Все не так! Волосы на его загривке встали дыбом. Они же всех топширов вырезали! Война сама по себе и победа за ней не унесла в огонь поражения врагов, не сожгла желание мести выживших. Адам начал замедляться, мысленно прикидывая расклады ситуации.
Карим долго и упорно не желал его видеть. Встречу назначили неожиданно, буквально час назад. Звонок пришёл не от его прямого секретаря, а от более низшего ранга и чина. Затем его не пустили во дворец, а встретили здесь. И сейчас его ведут неправильно, и при нём даже охраны нет.
Его кто-то позвал. Кто-то из мужчин, следовавших за ними.
— Ибн!
Адам резко обернулся. Кривой кинжал джамбийя воткнулся и, пройдя сквозь одежды, коснулся его кожи. Резко вспорол ему живот слева, а второй такой же вошел в него справа. Ножи заставили его вскрикнуть. На жалкие мгновения ярость затмила разум. Ещё один крик от боли. И его начали колоть тремя ножами. Десять ударов.
Принц отшатнулся, фактически уже не ощущая боли от шока. Скорее удивляясь, что подобное возможно под стенами и в стенах резиденции его семьи, его брата, его сердца. Он проклинал их, пытаясь вырваться. Трое топширов наносили удары мести, за близких, за тех, кого потеряли в последней войне. Убивали не жалея.
А затем отступили, давая ему сделать несколько шагов вперёд. Оценили результаты неравной схватки. Он пытался отчаянно отдышаться. Силился восстановить состояние покидающего его духа. Пошатнулся и рухнул на драгоценный камень ничком, вперед на живот. Сознание его неумолимо гасло, теряясь во тьме, утекая в забытье. Адам не услышал, как отступили убийцы, как тихо те бросают его одного умирать.