Мой суженый, мой ряженый

Бочарова Татьяна Александровна

— Жень, может приедешь?

— К тебе?

— Да.

— Это исключено.

— Ну, пожалуйста! Я очень тебя прошу.

— И не проси. С меня хватило одного раза.

— Больше так не будет. Я только что говорила с мамой. Она… она станет вести себя по-другому.

— Я сказал, нет. Если хочешь, могу заехать за тобой. Встретимся в метро.

— Я устала. Я весь день вкалывала, и — между прочим — у меня все еще есть температура.

— Возьмем машину. Я премию получил.

— Пошел ты! — одновременно зло и жалобно проговорила Женя.

— Тогда спокойной ночи. —

Он отключился.

Женя едва удержалась от того, чтобы не швырнуть телефон на пол. До самого утра она проворочалась, не смыкала глаз, ей казалось, что болезнь вернулась и у нее снова сильный жар.

На рассвете Женя, не выдержав, вскочила, сунула под мышку градусник, но, к ее удивлению, он показал ровно тридцать шесть и шесть. Она поглядела на часы: было шесть с мелочью. Значит, Женька уже не спит. Женя потянулась, было, за телефоном, но передумала и начала быстро одеваться. Разбуженный ее суетой Ксенофонт спрыгнул с дивана на пол — и начал деловито вылизываться. Женя, крадучись, вышла на кухню, подогрела чайник, стараясь все делать бесшумно, чтобы не разбудить мать. Потом соорудила себе пару бутербродов и наскоро позавтракала.

Подгоняемая какой-то странной и неодолимой силой, она выбралась в прихожую, надела пальто и сапоги и выскользнула из квартиры, незамеченная Ольгой Арнольдовной.

За вчерашний день метель поутихла. Еще горели с ночи фонари, но на улице быстро светлело. Проваливаясь по щиколотку в сугробы, Женя заковыляла к остановке. Она чувствовала себя школьницей, сбежавшей с уроков, ей было и весело, и тревожно одновременно.

Транспорт оказался полупустым, утренний час пик еще не наступил. Женя довольно быстро доехала до Парка Культуры, пересела на троллейбус и вскоре была возле Женькиного дома. Ей в голову пришла шальная мысль подкараулить его где-нибудь на улице — наверняка он со своими газетами ходит где-то поблизости. Однако она побоялась, что долгие поиски на морозе заставят ее слечь окончательно. Женя поколебалась и позвонила Женьке по мобильному.

— Да, — ответил он почти тут же. — Ты что, уже проснулась?

— И не только.

— А что еще?

— Да ничего особенного, если не учитывать то обстоятельство, что я стою у твоего подъезда.

В трубке на пару секунд воцарилась тишина. Потом Женька обалдело произнес:

— У тебя все в порядке с головой?

— Наверное, нет. — Женя улыбнулась. — Дело в том, что я всю ночь не спала.

— Это еще почему? — в его голосе звучала язвительность.

— Сам знаешь. Мне стоять тут и превращаться в снежную бабу, или у тебя есть другие варианты?

Женька хмыкнул.

— Ну ты и задаешь задачи! Ладно, стой, я сейчас подойду. Или вот что: набери «ноль семьдесят три» и зайди в подъезд, там теплей.

— Хорошо.

Она нажала на кнопки домофона. Дверь открылась. Женя поднялась по ступеням на пролет вверх, подошла к окну и стала ждать. Минут через пять она увидела Женьку — тот шел от соседних домов с огромной сумкой через плечо. Не дожидаясь, пока он подойдет, она выбежала ему навстречу.

— Ну и чем ты отличаешься от моей матери? — Женька смотрел на нее и улыбался. Улыбка, правда, была скорей

печальная, чем радостная, но, во всяком случае, приветливая, а не саркастическая, несмотря на смысл сказанного. — Так и будешь бегать туда-сюда и меня же в этом упрекать?

— А что еще мне остается? — философски заметила Женя.

— Ты бы хоть до вечера подождала, что ли.

— Я не могла.

— А. Ну, понятно. И что теперь ты предлагаешь, взять тебя с собой разносить корреспонденцию?

— Можно.

— Нет уж, обойдусь без таких помощников. — Он достал из кармана ключ и подтолкнул Женю к подъезду. — Иди, давай. Меня из-за тебя с работы скоро уволят.

Очутившись в квартире, Женька сбросил на пол свою неподъемную сумку и, взяв телефон, скрылся в комнате. До Жени долетали обрывочные фразы, общее содержание которых осталось для нее загадкой. Она стояла, не снимая пальто, и ждала.

«После сочтемся», — произнес Женька немного громче, после чего дверь распахнулась, и он предстал на пороге перед Женей весьма довольный.

— Все, Пичужка, я никуда не иду. Остаюсь с тобой.

— Но тебя… не уволят за это? — испугалась она.

— Нет. Напарник согласился выручить. Я потом за это должен буду отработать. Сейчас он подойдет, ты пока раздевайся.

Очень скоро, действительно, пришел невероятно длинный и тощий, как жердь, молодой человек в бейсболке. Вокруг него в прихожей моментально распространился оглушающий аромат туалетной воды неведомой марки.

— Это Григорий, — представил его Женька.

Григорий кивнул Жене и легко подхватил с пола сумку, будто та была наполовину пуста. После чего обернулся к Женьке и проговорил высоким, смешным тенором:

— Смотри, Жека, всю пятницу и всю субботу. Железно.

— Ага. — Женька хлопнул сменщика по плечу и нетерпеливо раскрыл перед ним дверь.

Долговязый Григорий послушно шагнул на лестничную клетку.

— Ты бы хоть спасибо ему сказал, — укорила Женя, когда он скрылся внизу.

Женька усмехнулся.

— Зачем ему мое «спасибо», когда я вместо одного дня буду за него два горбатиться! Он свою выгоду понимает, не волнуйся.

Только теперь он снял куртку и ботинки. Притащил из ванной швабру и вытер натекшие на полу грязноватые лужицы, объяснив:

— Иначе крику не оберешься.

Женя поняла, что он имеет в виду Зинаиду с ее маниакальной любовью к чистоте. Ее сердце наполнилось нежностью и сочувствием.

— Прости за то, что я тебе вчера наговорила.

— Чего там. — Женька небрежно мотнул головой. — Ты ж больная была. С больных какой спрос? Ты завтракала?

— Да. Слегка.

— Тогда пойдем, чаю попьем. Я что-то продрог, как бобик.

Они сидели в кухне и мирно трепались. Женька, когда пребывал в благодушном настроении, становился разговорчивее, чем обычно. Сейчас у него было именно такое настроение. Женя видела, что ее приход явился для него сюрпризом, причем, сюрпризом чрезвычайно приятным. Возможно, он ожидал, что она тоже станет в позу, и теперь испытывал облегчение. Она вспомнила вчерашний случай с Зинаидиной тетрадкой и спросила с осторожностью, как всегда, когда речь шла о его матери: