Мой сводный кошмар
Шрифт:
Ну и пусть. Ну и ладно.
Я мало воспринимала реальность, то и дело вспоминая, как шагнула к Назару, как его обняла, а потом…
Вспоминала и краснела. Краснела и опять вспоминала. И литрами пила кофе, потому что работать все равно не могла, а день был нескончаемо нудным.
Но неожиданно часы показали шесть часов вечера, и я, встрепенувшись, достала из сумочки пудреницу, помаду и начала приводить себя в порядок.
– С возвращением в реальность, - поприветствовали меня из-за стола напротив.
– Я была сегодня плохой
– И ты еще спрашиваешь? У тебя совесть есть? – Прерываясь на тяжкие вздохи, которые вместо слов должны были поведать о моем поведении, Ира начала красить губы. А потом, взглянув на меня, сказала: – Знаешь, видеть в тебе счастливого человека мне нравится гораздо больше, чем усердного бухгалтера.
– Спасибо, - я подбежала к Ире и шутливо чмокнула в макушку, как Назар утром.
– Отлично, - осмотрев себя в зеркало, сказала подруга. – Твой мокрый поцелуй лучше геля уложил мои волосы.
– Поцелуй не был мокрым! – возмутилась я.
– Был. – Ира спрятала пудреницу и помаду в сумочке и направилась к двери. – Жаль, что у Назара волос нет, а то бы и он оценил.
Представив себе живописную картину, как я подкрадываюсь к мужчине, чтобы сделать ему с помощью поцелуев укладку, я рассмеялась. А потом у меня вдруг возник вопрос.
– Слушай, - окликнула я подругу, когда она уже шагнула в коридор, - а он… всегда был лысым?
– Нет, - ответила она. – Только при рождении и последние несколько лет.
– То есть, такая прическа – это его выбор?
– Ну да. Я же тебе говорила, что после того, что случилось с сыном, он начал все сначала. – Я кивнула, и Ира продолжила. – Ну вот, он изменился, Натали. Сильно изменился. И не только внешне. А волосы… понимаешь… - Она зашла обратно в кабинет, прикрыла дверь и только после этого сказала: - У Назара и у его сына были очень густые черные волосы. Они с мальчиком были как две копии – большая и маленькая. У них даже прически были одинаковые, мальчик очень любил отца и во всем хотел быть на него похожим… А после аварии… Последний раз я видела Назара с волосами на похоронах сына. Потом… уже нет. Я думаю, он сделал это, чтобы как-то пережить смерть сына… чтобы не видеть его каждый день… в зеркале. Понимаешь, Натали?
Я кивнула. Да, я тоже теряла близкого человека. Это был дедушка. Бабушку я не застала, а вот дедушку любила и помнила хорошо. Возможно, кто-то подумает, что это другое, не та любовь. Но мне кажется, любовь бывает разных оттенков, но она или есть или нет. И, уходя, неизменно приносит боль. Разной степени, но с обязательным опустошением после.
– Ир, - трудно было задать вопрос, но я решилась, - кто был тогда за рулем?
– Назар.
– Точно он? – усомнилась я. – Просто сегодня мы ехали, и я обратила внимание – он очень уверенный водитель… Может, это была жена?
– Ты заметила, что когда он улыбается, рот выглядит немного кривовато?
– Да, но…
– Это осталось после аварии.
Мы помолчали. Ира подошла к окну, а я так и сидела за столом, глядя прямо перед собой.
– Жена не смогла его простить, - сказала подруга. – Нашла сначала одного любовника, потом другого... Она лишила его многих друзей, Натали. И все равно не смогла простить. Только когда вокруг него образовался вакуум, никого близкого – одни деловые… коллеги, - быстро взглянув на меня, Ира перевела дыхание, - она отпустила его, подав на развод. Мне пора, Натали. А ты… ждешь Назара?
Я поняла ее настоящий вопрос. Он звучал иначе. Она не просто спрашивала: жду ли я? Она спрашивала: жду ли я после всего, что узнала?
– Да, - ответила я.
Ира ушла, я осталась в офисе. Приподнятое настроение, в котором я пребывала весь день, улетучилось. Не потому, что мое отношение к Назару изменилось из-за его прошлого. А потому, что я искренне сопереживала тому, что случилось – с ним, с его сыном, с женщиной, которая не смогла простить, и потому потеряла и ребенка и мужа. Жаль, безумно жаль, что иногда жизнь, играя со скоростями, забывает включить тормоза…
У меня было много времени, чтобы подумать. Офис давно опустел, а я сидела одна и ждала. Назара не было. Часы показывали девять, а он даже не позвонил. А, может, и не позвонит вовсе? Может, я – тоже часть того, с чем он решил расстаться? Ну, было и было. Мало ли что бывает у свободных мужчин?
Я взяла сумочку, закинула ее на плечо, повернулась к двери, и… увидела в дверях Назара.
Как давно он стоял там, наблюдая за мной?
Я подошла к нему.
– Грешен, задержался, - он шутливо развел руками, заодно обняв меня. – Каюсь.
– Хорошо, - облегченно выдохнула я, - когда мы приедем домой, я посмотрю, как велико твое раскаяние.
Назар хмыкнул. Это были его слова, и он узнал их. И понял, что я играю по его правилам. Вот только я не учла, что он может менять правила. В следующую секунду я услышала странный звук, а потом Назар взял мою руку, потянул вниз, заставив прикоснуться к нему, и предложил:
– Мое раскаяние настолько велико, что предлагаю не терпеть до дома.
– Назар! – вспыхнула я, как школьница, и хотя знала, что в офисе никого кроме нас нет, опасливо покосилась на открытую дверь.
Глава 25
В ее глазах такая тоска, что, несмотря на глупые обвинения, я не ухожу, хлопнув дверью, а сажусь на кровать, рядом с ней.
Она тут же переворачивается на другой бок, спиной ко мне – ожидаемо. Нам трудно общаться. Как будто стерлись все точки соприкосновения, кроме одной - это моя сестра, родной человек.
Заметив, что ее мелко трясет, достаю плед из шкафа, накрываю ее и снова сажусь подле нее.
– Я не говорила ему про шампанское, - стараюсь убрать то, что ее беспокоит.