Мой талисман
Шрифт:
– Так ты любишь Ники, – поняла княжна. – Самого его я видела месяц назад, но его младший брат Никита – жених моей подруги Натали. Он приезжает к нам каждый вечер. Сегодня же спрошу его о брате.
– Холи, ты даже не представляешь, как я тебе благодарна, – обрадовалась Генриетта. – Я не знала, что делать, где искать князя Николая, тебя мне Бог послал.
– Меня послал не Бог, а твоя тетушка и моя невестка. Луиза в отчаянии от твоего поведения, и не знает, что с тобой делать.
– Но я не могу сказать им о своих чувствах к князю Николаю. Я не знаю, как к этому отнесется
– Да уж, кузен Николай совсем не подходит под ее идеал: он не француз, и ему уже тридцать шесть лет, – улыбнулась Ольга.
– Ты сама все сказала, – подтвердила Генриетта. – Но я решила: или он, или никто.
– Ну, раз ты так настроена, придется нам добыть для тебя Ники, – заметила княжна. – Я ничего не скажу Кате и Луизе, но ты постарайся поскорее вырвать у кузена предложение руки и сердца, пока твоя тетушка совсем не отчаялась.
Генриетта засмеялась и вслед за новой подругой пошла в гостиную. Жизнь уже не казалась ей такой беспросветной.
Искать князя Николая им не пришлось. Спустившись в гостиную, девушки узнали, что сегодня вечером Катя дает семейный ужин в честь предстоящей помолвки кузена Никиты с Натали Белозеровой. Естественно, что и старший брат жениха – князь Николай – получил на него приглашение.
Семейный ужин накрыли в малой столовой. Ожидалось, что за столом соберется менее десяти человек, поэтому княгиня предпочла уют этой большой светлой комнаты с мебелью из красного дерева торжественному золоченому пространству парадной столовой. Катя в последний раз оглядела стол, накрытый кружевной голландской скатертью, вазы с белыми оранжерейными розами, столовое серебро с вензелями бабушки Алексея, богемский хрусталь и новый, привезенный из Англии, столовый сервиз. Было по-семейному уютно, но в тоже время торжественно. Довольная княгиня направилась в гостиную, где уже собралась вся ее семья, Луиза с племянницей и Натали. Ждали только кузенов Черкасских.
Они появились в гостиной одновременно с княгиней, и Катя, как всегда, подумала, что все мужчины Черкасские похожи фигурами. Высокие, широкоплечие, с длинными сильными ногами, они ходили легким шагом охотников. Но на этом сходство заканчивалось. Несмотря на то, что у всех внуков княгини Анастасии Илларионовны были овальные лица с правильными чертами, Алексей не был похож на двух других Черкасских. Он был черноволосый, черноглазый и смуглый, а Николай и Никита были шатенами со светло-карими глазами и белой кожей. Николай был красивее брата, но суровость всего его облика сводила на нет это преимущество, приковывая взгляды к младшему – Никите, который сейчас сиял счастливой улыбкой и веселый блеском ореховых глаз.
– Ну, вот и вы, – обрадованно воскликнул князь Алексей, выходя навстречу кузенам, – Николай уже знаком с нашими друзьями Луизой и Генриеттой де Гримон, а Никиту нужно представить.
Он подвел младшего кузена к диванчику, на котором сидела Луиза, и, представив ей Никиту, повернулся к Генриетте.
Девушка была ни жива ни мертва. Она стояла бледная, опустив глаза, и казалось, что вот-вот лишится
– Вам плохо? – испугался Алексей, – сядьте, выпейте воды.
– Нет, все прошло, – быстро, все так же не поднимая глаз, ответила девушка, – немного душно.
В комнате было даже прохладно, но Генриетта стояла у ярко пылающего камина, и Черкасский ей поверил. Он представил девушке князя Никиту и затем пригласил всех к столу. Алексей повел в столовую Катю и Луизу де Гримон. Женихи предложили руки своим невестам, а Генриетта осталась стоять у камина одна. Она так и не подняла глаз, когдауслышала почти забытый голос:
– Окажите мне честь сопровождать вас к столу, мадемуазель, – попросил Николай Черкасский.
– Да, пожалуйста, – пролепетала она и, подняв взгляд, увидела дорогое лицо.
Князь Николай изменился: его красивое лицо стало суше и тверже, а в глазах таилось привычное выражение грустной иронии. Каштановые волосы на висках тронула седина,и Генриетта всем сердцем пожалела, что этот год, который оставил такой отпечаток на облике ее любимого, прошел без нее. Но князь Николай ждал, и она, положив руку на сгиб его локтя, пошла рядом с ним в столовую.
– Я не видел вас больше года, мадемуазель, – сказал Николай, – и, каюсь, не узнал вас. Вы расцвели и стали ослепительной красавицей. А ваш чудный голос? Вы еще поете?
– Спасибо, – ответила по-русски Генриетта, тщетно пытаясь взять себя в руки. Она боялась, что князь сочтет ее дурочкой, не умеющей связать двух слов, но он, казалось, не замечал ее косноязычия.
– Вы говорите по-русски, я удивлен и тронут, – заметил Николай, – в Лондоне вы говорили только по-английски и по-французски. Когда вы выучили наш язык?
– Меня учила миледи, – уже свободнее ответила девушка, – она говорила, что я – хорошая ученица. Я не только говорю, но и пишу по-русски.
Они подошли к столу, и Генриетта с радостью увидела, что осталось всего два незанятых места рядом.
«Ники будет сидеть около меня, и, может быть, я смогу поговорить с ним, – размечталась она. – Я не стану говорить прямо, только намекну, если смогу, чтобы не смущать его».
Князь Алексей провозгласил тост за жениха и невесту, все начали радостно чокаться, и Генриетта почувствовала, как пальцы Николая прижались к ее руке, обнимающей ножку бокала. Девушка подняла на него глаза и наткнулась на теплый взгляд. Он смотрел на нее так же, как тогда в Лондоне.
– Вы рады за моего брата? – спросил он. – Натали прекрасная девушка, ему пора обрести семейное счастье.
– А вам, ведь вы старший из братьев? – боясь собственной смелости, спросила Генриетта. – У нас обычно сначала женится старший брат.
– У нас все по-другому, – мрачнея, заметил Черкасский, – по крайней мере, в моей семье.
– Простите, я неудачно спросила, это, наверное, от незнания языка, – испугалась Генриетта.
Она прокляла себя за прямолинейность, теперь настроение у Николая будет испорчено, и он отвернется от нее. К счастью, этого не произошло. Черкасский взял себя в руки и начал с ней ни к чему не обязывающий разговор об архитектуре Санкт-Петербурга и Парижа.