Мой талисман
Шрифт:
Когда экипаж Черкасских подъехал к дому на Миллионной улице, на Невский проспект со стороны Охты выехали ямские санки, где, спрятав руки под полость, сидела Сикорская. Снегу было еще мало, полозья проскальзывали по земле, и это безмерно раздражало Наталью. Ей и так предстоял непростой визит, а она никак не могла сосредоточиться. Женщина ехала в дом Ресовского, гадая, знает ли он о том, что ее изгнали из дворца. Хотя, по большому счету, разницы не было. Если не знает сейчас, то узнает завтра. Нужно было добиться своей цели и получить то, за что
Санки остановились у крыльца трехэтажного дома из сероватого камня с белыми мраморными полуколоннами по фасаду. Сикорская расплатилась с ямщиком и постучала в дверь. Худой лакей в зеленой ливрее открыл ей и осведомился, что угодно даме.
– Я приехала к его светлости, – высокомерно сообщила Сикорская, заметив взгляд, который слуга бросил на ее темный салоп. – Доложите ему, что прибыла госпожа Сикорская, да поживее.
– Слушаюсь, – промолвил слуга, но его скептический взгляд не обманул Наталью – тот сильно сомневался, что их барин захочет говорить с этой оборванкой.
Но, тем не менее, лакей быстро вернулся и предложил гостье пройти за ним в кабинет.
– Шубу не изволите снять? – осведомился он, провожая Наталью по коридору, – я приму.
– Не нужно, – отказалась Сикорская, которая теперь чувствовала себя спокойно, только когда деньги были при ней. – Здесь не жарко.
– Как же не жарко, – пробурчал старый слуга, отворяя перед ней дверь кабинета.
Сикорская, не ответив ему, вошла в комнату. Князь, сидевший за столом, поднялся ей навстречу.
– Чем обязан, мадам? – спросил он, – проходите, присаживайтесь в кресло.
Сикорская только теперь оглянулась по сторонам и оценила мебель в стиле ампир, украшенную бронзовыми накладками с изображением стрел и мечей, большой письменный стол, покрытый темно-зеленым сукном, и тяжелые резные кресла с кожаными сиденьями. В кабинете не было ни одного портрета или картины, и, несмотря на роскошь обстановки, он был безликим, как будто хозяин занял его случайно и ненадолго. Наталья села в предложенное кресло и замолчала, ожидая продолжения разговора.
– Итак, сударыня? – повторил Ресовский, усаживаясь на свое место.
– Я хотела бы услышать ответ на мое предложение, сделанное вчера, – ответила Сикорская.
– По-моему, «вчера» разительно отличается от «сегодня», – усмехнулся князь. – Вчера вы были камер-фрейлиной императрицы, кузиной всесильного военного министра, а сегодня я даже и не понимаю, кто вы есть на самом деле.
«Знает, – подумала Наталья, – да и Бог с ним, расставим все по своим местам».
– Я думаю, что это временная ситуация. Меня оболгали, подбросили мне чужие вещи, чтобы дискредитировать графа Аракчеева. Мы с ним по-родственному разберемся. Я приехала выяснить наши отношения.
– Почему вы считаете, что у нас есть отношения? – удивился Ресовский. – А тем более после того, что случилось вчера.
– Вы каждый день приезжали ко мне в течение месяца, вы пригласили меня танцевать на вчерашнем балу. Вы обнадежили
– Это обычные знаки внимания в свете, они ничего не значат, – возразил князь. – Вы можете покинуть мой дом. У меня нет обязательств перед вами.
– Но как же так! – испугалась Наталья, – вы же искали моего общества, давая понять, что имеете на меня виды.
– Да, не отрицаю, что у меня есть на вас виды, только боюсь, что они вам не понравятся, – ухмыльнулся Ресовский, – впрочем, если вы настаиваете, я могу изложить вам свои мысли.
– Излагайте! – хватаясь за соломинку, воскликнула женщина.
– Я не женат, и жениться не собираюсь, но сейчас я – единственный представитель рода. Мне нужен наследник. Если вы в состоянии родить ребенка, я сделаю свое предложение, если нет – то разговор окончен.
– Я могу иметь детей, я уже родила сына, он живет с родителями моего покойного мужа, – подтвердила Сикорская.
– Мне все равно, какого пола будет ребенок, в моей ситуации даже лучше, если будет девочка. Я поступлю так же, как поступил Аракчеев с Минкиной. Я выдам вас замуж за своего управляющего, он безнадежно болен чахоткой и долго не проживет, а потом я из самых благородных намерений усыновлю или удочерю ребенка.
– А как же я? – прошептала пораженная в самое сердце Сикорская. – Ребенок должен быть законным. Зачем усыновление?
– А вам – много чести. Но пора заканчивать разговор, – фыркнул князь. – Или соглашайтесь, или уезжайте.
Сикорская сцепила зубы, чтобы не разрыдаться у него на глазах, и тихо сказала:
– Я согласна.
Но потом, вспомнив мадам Клариссу и те безумные деньги, что она заплатила за приворот, женщина спросила:
– Неужели вас совсем не тянет ко мне? Мне казалось, что вы думаете обо мне…
– Да, в последнее время я действительно много думал о вас и не мог понять, в чем причина, пока до меня не дошло, что вы – именно та женщина, что родит мне наследника. Поняв это, я сразу успокоился. А что касается того, что меня к вам тянет, то должен вас разочаровать: меня вообще не тянет к женщинам. И оплодотворить вас мне будет не так-то просто. Но это все мы обсудим потом. Приезжайте через два дня, к полудню. Я обвенчаю вас со Смушкевичем и поселю во флигеле. Будете там жить, пока не родите, а там уж решим, что с вами делать.
Ресовский поднялся, показывая, что разговор окончен. Наталья попыталась подняться вслед за ним и поняла, что ноги ее не держат. Она плюхнулась обратно в кресло и затравленно посмотрела на князя.
– Мне плохо, ноги не держат, можно мне уже сегодня остаться здесь?
– Через два дня, – холодно повторил молодой человек. – Вас проводят и отвезут, куда скажете, а мне пора к министру.
Князь направился к двери и, распахнув ее, кликнул слугу.
– Найдите для дамы экипаж и проводите ее, – распорядился он и, не оглядываясь, вышел из комнаты.