Мой талисман
Шрифт:
Слуга подошел к Сикорской, помог ей подняться и проводил до выхода. По дороге он успел крикнуть дворовому пареньку, чтобы тот остановил извозчика, и пока Сикорская дотащилась до двери, парнишка уже отрапортовал, что сани ждут у крыльца. Слуга с помощью мальчишки усадил Наталью на сиденье, возница тряхнул вожжами и начал разворачивать сани, чтобы ехать на Охту. Женщина с раздражением узнала того ямщика, который привез ее сюда. Полозья снова зацепили бесснежную мостовую и заскрипели.
«Господи! Ну почему мне так не везет, зачем я выбрала Ресовского, ведь я могла опоить любого человека при дворе, – подумала Сикорская. – Нужно было только не спешить. Дело было в известии, что Курский сбежал. Эта дрянь, княжна Ольга, сообщила об этом фрейлинам,
Сикорская впервые с сожалением подумала, что она не слушала мать и что не любила ее. Может быть, мать смогла бы предупредить ее и спасти от сделанных ошибок. Потом женщина виновато подумала, что она не любила и мужа, и даже к сыну была равнодушна. Ведь уехав к тетке, она за все эти годы даже ни разу не вспомнила о сыне.
«Я не вспоминала о нем, потому что у мальчика все хорошо. Дед и бабка любят его, он будет богатым, – оправдывалась она сама перед собой. – Может быть, я просто не знаю, как вести себя с детьми? Наша мать всегда была очень суровой».Женщина задумалась о том, что ей предложил Ресовский: родить ему наследника. А как же она сама? Неужели у князя хватит жестокости оторвать ее от собственного ребенка и выгнать? Но, как бы то ни было, дети быстро не рождаются, в ее распоряжении будет почти год, а за это время она что-нибудь да придумает, обведет Ресовского вокруг пальца. Наталья повеселела, успокоилась, и даже натужный скрип полозьев по земле перестал ее раздражать.
Два дня спустя во флигеле дома Ресовских у постели безнадежно больного управляющего Смушкевича стояла Сикорская, немолодой батюшка, которого ей представили как отца Алексия, и сам хозяин дома.
– Ваша светлость, жених ведь без памяти, – неуверенно сказал отец Алексий, глядя на изможденное, похожее на череп, лицо больного. – Как же венчать его?
– Вы уж постарайтесь, батюшка, – жестко ответил Ресовский. – Я думаю, что все будет по закону.
Священник вздохнул, открыл требник и начал тихо, как будто боясь потревожить умирающего, читать службу. Не было ни аналоя, ни венцов, это венчание походило на бред, но Наталья стояла равнодушно, в ее душе иногда поднимало голову чувство брезгливости, но она тут же напоминала себе, что пока она не в том положении, чтобы диктовать условия. Она подождет, и когда придет время, нанесет единственный верный удар, чтобы получить главное, а сейчас помолчит и потерпит. Нужно усыпить бдительность Ресовского, пусть он успокоится и пустит ее в свой дом. А когда она забеременеет, тогда и посмотрим, кто будет диктовать условия. Женщина опомнилась, когда священник протянул ей тонкое оловянное кольцо.
– Наденьте на палец супругу, – предложил он.
Наталья содрогнулась от омерзения, но потянула гладкий ободок по холодному пальцу полутрупа, которого нашли ей в мужья. Священник сам надел ей на палец простое гладкое колечко, слава Богу, что хотя бы оно было золотое. Скороговоркой батюшка сообщил, что объявляет их мужем и женой и, стыдливо пряча глаза, удалился вместе с Ресовским в соседнюю комнату. Сикорская осталась наедине с человеком, за которого она вышла замуж. Женщина приблизилась к кровати, и ей показалось, что новобрачный не дышит.
– Батюшка, – позвала Наталья, – посмотрите, похоже, что мой супруг умер.
Из соседней комнаты быстро вышел священник, а за ним, убирая в карман сюртука плотный лист, появился Ресовский, они оба подошли к кровати и переглянулись.
– Похоже, что новобрачная права, – нерешительно сказал батюшка, пытаясь нащупать пульс на шее у больного, и добавил: – Упокой, Боже, душу раба твоего Игнатия.
– Пойдемте, мадам, – предложил Ресовский, беря Наталью под руку. – Батюшка сам справится.
Он вывел женщину из флигеля и, перейдя через двор, открыл дверь в дом.
– Я так понимаю, что вам не захочется находиться в доме, где умер ваш супруг, – иронично заметил князь. – Поэтому на неделю я поселю
Ресовский толкнул дверь одной из спален второго этажа и пропустил в нее Наталью.
– Располагайтесь пока, а я приглашен на свадьбу светлейшего князя Никиты Черкасского и вашей подруги Натали Белозеровой. Так что – не обессудьте, – сообщил он и, захлопнув дверь, ушел.
Сикорская осталась одна. Эта отвратительная свадьба, когда ее повенчали с мертвецом, внушала ужас. Женщина даже не знала, надела ли она кольцо на руку живому человеку или трупу. На мгновение ей даже показалось, что новый муж утащит ее за собой в могилу, ведь такой чудовищной ситуации, в которую она попала сегодня, женщина не могла себе даже представить.
«Я не поддамся панике, хватит с меня ошибок, – осадила себя Сикорская, пытаясь подавить страх. – Я теперь буду холодна и собрана. Никакой паники, никаких страхов, никаких необдуманных поступков».Это помогло, почувствовав, что успокоилась, Наталья сняла свой салоп и повесила его в шкаф. Главное было сохранить деньги. Нужно было сделать так, чтобы никто не догадался, что в салопе зашито золото. Сикорская позвала слугу и велела ехать в Зимний дворец, найти начальника караула полковника Ольховского и забрать у него вещи камер-фрейлины. Убедившись, что ее приказание выполнено и экипаж отправился во дворец, Наталья довольно потерла руки – по крайней мере, заносчивые фрейлины узнают, что она живет не на Охте, а на Невском проспекте, в доме одного из лучших женихов России. А дальше будет видно. Сикорская верила, что она еще будет хозяйкой этого прекрасного дома. Когда у нее родится ребенок и князь официально усыновит его как наследника, неизвестно еще, что может случиться – вдруг Ресовский отравится грибами, илиупадет с лошади… Женщина представила умирающего князя и заулыбалась. Она еще увидит это замечательное зрелище и тогда шепнет ему на ухо, что не нужно было обижать Наталью Сикорскую.
Огромный зал Казанского собора заполнили гости, прибывшие на венчание графини Натальи Белозеровой и светлейшего князя Никиты Черкасского. Церемонию почтила своим присутствием сама императрица Елизавета Алексеевна, а количество гостей, пожелавших приобщиться к знаменательному событию, возросло вдвое против приглашенных. Гости, почтительно отупив от членов семьи, императрицы и фрейлин, занявших место сразу за спинами шаферов, стояли в центральном приделе и между колоннами розового финского гранита с золочеными капителями. Гостей было так много, что дамы даже вставали на основания колонн, чтобы поверх голов увидеть великолепное платье невесты из белого брабантского кружева, туалет государыни и наряды женщин из семьи Черкасских.
Это действительно было великолепное зрелище. Натали, в кружевах, с белыми розами на белокурой головке, была похожа на ангела. Трогательное выражение тихой радости,сиявшее в ее глазах и нежной улыбке, делало девушку еще прекраснее. Она казалась особенно хрупкой рядом с высоким и широкоплечим женихом, а князь Никита в черном фраке и белоснежной рубашке нежно смотрел на свою юную невесту. Катя, сама надевшае малиновое бархатное платье и роскошные рубины царевны Нины – ее покойной свекрови, настояла, чтобы Ольга обновила светло-кремовое, почти белое шелковое платье и жемчуга.
– Ты тоже невеста, дорогая, – объясняла она, – ты должна быть в белом – конечно, не в таком нарядном, как Натали, но тоже красивом. Невеста – символ чистоты, так принято, поэтому не нужно давать пищу злым языкам и нарушать общепринятые правила.
«Чистоту я потеряла, – подумала тогда Ольга. – Но рассказывать об этом всем не стоит».
Она согласилась с невесткой и надела то платье, которое выбрала Катя. Наряд из последней коллекции мадам Луизы был действительно великолепен и очень ей шел, и теперь, стоя в соборе, княжна ловила восторженные взгляды мужчин и завистливые – женщин.